Зак и Мия - А. Дж. Беттс

– Мам, езжай домой.

– Зак…

– Тебе не обязательно здесь все время торчать. Я иду на поправку.

Это правда. Дни в больнице, начиная с минус девятого до минус первого, были настоящим адом, а день 0 был кульминацией ада. Первый, второй и третий дни выпали из моей памяти, с четвертого по восьмой мне было плохо, с девятого по одиннадцатый – просто неприятно, а сейчас, спустя двенадцать дней после операции, я снова начинаю чувствовать себя человеком. Рядом со мной не нужно больше дежурить.

– Знаю, милый, – отзывается мама и переворачивает журнальную страницу – Но мне здесь нравится.

А вот это неправда, и мы оба это знаем. Мама не из тех, кто любит сидеть в четырех стенах. Сколько ее помню, она всегда разводила бурную деятельность вокруг дома: то у нее полив тыквы, то удобрение оливковой рощи, то невиданный урожай груш; в руках секатор, на голове шляпа, лицо в веснушках, глаза горят… Это кресло-кровать и эта крохотная палата – самая противоестественная для нее среда в мире. А главное, ее дома ждет отец. И я то прошу, то умоляю ее вернуться домой, но она ни в какую.

В моей палате два окна, если считать то круглое, что на двери, за которой виден коридор. Мама большую часть времени проводит у второго, с видом на козырек фасада, больничную парковку и окрестности. Это единственное место, где можно почувствовать солнце, которое она всегда так любила.

– Что именно тебе тут нравится? Давай, назови хотя бы три вещи. Кроссворды и сплетни не в счет.

– Н-ну… Было время, мне нравилось общество моего сына…

– Мам. Езжай домой.

Помню, как поначалу мы ездили на каждый цикл терапии в Перт всей семьей. Мама, папа, Эван и Бекки останавливались в мотеле, в паре кварталов от больницы, и приходили ко мне с утра с какими-то журналами и игрушками, и жутко галдели. Папа преувеличенно жестикулировал, разговаривал громче обычного и все время исторгал какие-то глупые шутки, которые Бекки неожиданно охотно подхватывала, так что они превратились в ходячий комедийный дуэт с глуповатым репертуаром, а мама как бы неодобрительно качала головой. Один только Эван не участвовал в клоунаде. Он держался в стороне, с некоторой опаской поглядывая на капельницы и персонал.

– Не люблю больницы, – признался он однажды. – Тут даже здоровый почувствует себя больным. Даже запах такой, что тошнит…

Я его понимаю. Здоровым людям здесь действительно не место. Просто Эван единственный говорил об этом открыто.

В общем, так они торчали у меня в палате до вечера, а потом вовращались в мотель, и я смотрел им вслед с седьмого этажа. Сверху они казались такими маленькими и грустными. Папа держал маму за руку. Он выглядел самым потерянным из всех. Я чувствовал себя ужасно после этих визитов, и когда зашел разговор об операции, я заставил маму пообещать, что они не будут таскаться ко мне по второму кругу. То, что правила допускают только одного посетителя за визит, сыграло мне на руку. Проблема в том, что мой единственный посетитель никак не хочет свой визит прервать.

– Дома отлично справляются без меня. Магазином занимается Бекки, все работы по саду закончены, никто особо не надрывается.

– Там, между прочим, папа…

– …и он отлично справляется без меня, – повторила она с нажимом.

– Ты же знаешь, о чем я.

– Я – твоя мать, – произносит она таким тоном, будто напоминает мне о священной присяге. Любить и защищать, беречь и бесить до трясучки, в болезни и здравии, особенно в болезни, и так до конца.

Мама возвращается к кроссворду с таким видом, словно от разгадки зависит развязка моего лечения. Приходят и уходят Нина, Патрик, Симона, Сюзанна и Линда, что-то приносят, что-то уносят, и к вечеру мы разгадываем все тридцать слов. Мама берет ручку и в календаре, под 9 декабря, победоносно выводит: «Мы – гении».

Вот поэтому я в итоге каждый раз соглашаюсь на кроссворды, игру в слова, «Дьюти-Колу» и все остальные ее затеи. Чтобы она радовалась: успех достигнут, день прожит не зря. Мы – гении.

В шесть часов мы садимся смотреть новости, и в какой-то момент я внезапно чувствую, что за мной подсматривают. Поворачиваюсь. За круглым оконцем – девушка лет шестнадцати или семнадцати. Большие глаза с темной подводкой, густая копна каштановых волос.

Она не медсестра. Она такая же, как я. Мне почему-то это очевидно. Она стоит там, впившись в меня яростным взглядом, и я не могу отвести глаз. Она прекрасна.

Но стоило моргнуть – соседка исчезла.

Странно. Она совсем не похожа на поклонницу девчачьей попсы. Правда, Гагу я за прошедшие два дня больше не слышал. Иногда за стенкой шли споры – должно быть, с матерью, – которые заканчивались, как и в первый раз, шипением доводчика на двери в палату. Но ни музыку, ни даже телевизор в палате № 2 больше не включали.

Неужели из-за меня? Из-за того, что я постучал?

На экране мелькает видеоряд какого-то новостного сюжета, но меня сейчас интересует отнюдь не внешний мир.

Статус: Срочно хочу новой музыки. Посоветуйте!

– Хочется новой музыки, – признаюсь я после четырех раундов игры в «Марио Карт» и мучительного получасового выпуска «Кулинарного поединка». Мои вкусовые рецепторы после химии впали в кому, так что мне неинтересно наблюдать, как звездные повара колдуют над артишоками. Но мама считает программу обязательной к просмотру. – Я заиграл плейлист в айподе до дыр.

– Мне сходить в музыкальный магазин?

Идеально! Отправить маму в поход за дисками и минимум час побыть одному.

– Ну… если ты ничем не занята…

Мама достает из сумочки блеск для губ, наводит красоту перед зеркалом и моет руки.

– Что купить?

– Пусть в магазине посоветуют что-нибудь для семнадцати лет… Только не девочковое!

– Так не пойдет. Нужен список.

Да здравствует Фейсбук – мне уже накидали 67 рекомендаций. Прекрасный ресурс: написал всего строчку – и сразу куча советов вперемешку с добрыми пожеланиями.

Зак, послушай Skrillex! И давай поправляйся, друг.

Я скину тебе свежих Rubens и Of Monsters and Men.

Горжусь тобой, братец, скучаю жутко, обнимаю,

Бекки.

Трек Can’t Hold Us у Маклемора и Райана Льюиса.

;-) Пусть все будет хорошо! Хельга.

Рак – настоящий магнит для фейсбучных френдов. Если судить по моей «стене», я в центре всеобщего внимания. В давние времена люди молились друг за друга, теперь же они отчаянно «лайкают» и «комментят», будто соревнуясь, кто больше. Нет, я не жалуюсь, но как выбрать что-то из такой кучи предложений?

– Возьми два любых альбома наугад, пусть будет сюрприз, – говорю я маме. – Если окажется фигня, завтра можно обменять.