День рождения (сборник) - Ольга Гедальевна Марголина

нам всем поклясться, что Пушкин может сокращаться.

Иван готов лечь в гроб кровавый, но нам что делать?

Боже правый!

Что делать с Гоголем тут нам? Ведь Гоголь нам не по умам!

Конец всем мукам и страданьям. Иван на плахе.

Тут звонок спасает грешника звучаньем.

«Свободны!» — грешник говорит и вон из класса он спешит.

— Здо́рово! Молодец! А эти строчки помните?

Глаза, как капли, нос, как у цапли,

Кончик трясется, смех раздается.

Весь извиваясь, дрожит и приседает.

Ругает — бледнеет, смеется — краснеет,

Зубы свои скалит, ноги выставляет,

Власы дыбом подымает и все снова повторяет.

И при этом-то у всех вызывает дружный смех…

— Злючки, давайте сменим тему. Мне почему-то пришло на ум, что весной, когда будет солнышко, мы будем прыгать через скакалку во дворе Толстовского дома и вовсю готовиться к экзаменам. Ритка, помнишь, как мы готовились в прошлом году на нашем балконе? Расскажи девчонкам.

— Да, это было забавно. Я рано утром приходила к Ольке, Рита Александровна кормила нас завтраком, и мы шли с книжками и тетрадками на балкон. Там мы садились на стулья и начинали подготовку. Помню, как готовились по истории.

Одна читала текст вслух, другая в это время лицом к солнцу закрывала глаза и слушала, потом засыпала. Та, которая читала, ее будила, потом менялись ролями. Олька при этом злилась, а я смеялась, но обе сдали на пятерки.

— Молодцы, девчонки! Я так усердно не могла готовиться. Вы обе очень организованные, недаром комсомольские лидеры. Я полчаса выдерживала эту дурацкую историю, потом бежала на Рубинштейна смотреть на окна Лямина. Знаете, по секрету вам скажу, что начала вести список мальчишек, в которых сейчас влюблена или была. Уже больше двадцати.

— Галка, как говорят у нас некоторые иностранцы, «моя твоя понимай нет»!

— А я пока на них даже не смотрю. Может, это защитная реакция, знаю, что в меня влюбиться нельзя из-за глаза. Хорошо, когда не дразнят, как в детстве «косоглазая».

— Зря ты так думаешь, это раньше, до операции было заметно, а последние два года я, например, и не замечаю. Ты, подруга, очень даже симпатичная.

— Я присоединяюсь к мнению Мирки, считаю, что с верхней частью тела у тебя все в порядке, а вот с кривыми ножками надо еще поработать. Бери пример с меня. Я, когда хожу, носки, как балерина, выворачиваю, разрабатываю красивую походку.

— Инка молодец, следит за фигурой. Помните, когда мы всем классом ходили в Щербаковские бани, одна тетка в очереди сказала, что у нее ножки по форме напоминают бутылочки, я это запомнила.

— Вы как хотите, а мне все равно, какие у меня ножки! Я занята улучшением голоса. Хожу к одной бывшей певице, она ставит мне дыхание.

— Томочка, у тебя и так дивный голос. И личико симпатичное, а золотистая копна волос делает тебя похожей на героиню русских сказок. Не зря же Иван посадил тебя на первую парту и скалит зубы именно перед тобой.

— Ну уж, Нонночка, и скажешь ты!

— Все, девчонки! Предлагаю стаканчиком оставшегося лимонада чокнуться за нас — умниц и красавиц, и спеть хором наш экзаменационный гимн. Я написала его крупно на тетрадном листе. Мелодия знакомая.

— А у кого слуха нет и голоса?

— У всех есть голос. Инка, пой, не выделяйся из коллектива!

Хороши весной в саду цветочки,

Но плохи экзамены весной.

Знаешь вечерочком, что сдавать утрочком,

Сразу жизнь становится иной.

Мое счастье где-то недалеко.

Если вытащу я «тот» билет,

На него широко, на него глубоко

Я тотчас сумею дать ответ.

В нашей жизни всякое бывает.

Если вытащу «не тот» билет,

Ноги примерзают, пол весь уплывает,

Тут нужна подсказка и совет.

Мастерски подсказывать умеем.

(Этим отличается наш класс.)

Тут мы не робеем, тут мы не робеем,

И азарт охватывает нас.

Пальцы, наши ноги, наше тело

Букву помогают написать.

Действуем мы смело, действуем умело.

Тут уж мы сумеем подсказать.

— Напоследок предлагаю хором прокричать короткие эпиграммы, они помещены в конце журнала.

Первая — Комсомольцам:

Довольно жить нам двойкой, тройкой!

Пора пятерки получать!

Побольше думать и учиться,

А каинов не воспитать!

Вторая — ученицам 9 «А»:

С утра садимся мы за парты,

Мы рады голову сломать

И, презирая всех на свете,

Орем: «Сорвем урок опять»!

Третья — учителям:

О чем шумите вы, учителя?

Пора понять, что мы не дети.

Пора понять, что много бед на свете

И двойкой нас не испугать!

Мы всё успели до шести часов: выпили, закусили, за собой убрали, обсудили кучу проблем, спели хором и сказали соло всё, что думали и писали в прошлом году, наметили кое-какие планы на этот год, а главное, еще раз убедились, какие мы дружные и активные, притом что бываем злыми и противными.

В поезде, собравшись в «могучую кучку» и заглядывая в страницу литературного журнала, мы громко запели «Былину об ученицах мудрых и глупых»:

Понастроено школ на Руси, понаделано.

И не мало, а ровно полтысячи.

В каждой школе по тысячи просвещаются.

Среди тех просвещающихся есть и мы, три десяточка,

Три десяточка девиц на подбор, все красивые юные девицы.

Утром в школу приходят во лучшую, во храм всех

премудростей долгих.

А премудрости все крыты пылию, крыты пылию,

плесенью, паутиною.

А наукам тем девиц научивают девы старые, толстые,

тонкие.

И средь них лишь одно утешение, есть средь них два

козла отпущения,

Два витязя младые — смелые. Девы старые, витязи храбрые

Просвещают девиц, знанья алчущих. Говорят им про

царства далекие,

Про леса, города тридесятые, и про физику, штуку

прехитрую,

И про алгебру, вещь непонятную, и бинокли трубой

Галилеевой

Именуют, ничуть не смущаяся. Землю нашу,

кормилицу-матушку

Дерзновенно «планетой» прикликали, воздух чистый,

природой дарованный,

Называют химической смесию. Обучаются девицы юные

Обучаются там десять годиков,