Золото поступает в слитках - Эрл Стенли Гарднер

— Боюсь, с моей стороны было бы нескромным комментироватьэтот эпизод.

Ее горло, плечи и диафрагма пришли в движение — она залиласьпронзительным, веселым смехом.

— Это забавно, очень забавно! Бобу страшно бы понравилось.Он тоже скромен. Мистер Эшбьюри говорил вам о Роберте?

— Вашем сыне?

— Да. Он чудесный мальчик. Я так горжусь им. Он начал делатькарьеру с самой нижней ступеньки и благодаря усердию и упорному труду сталпрезидентом корпорации!

— Я ничуть не преувеличиваю, — вмешался Бернард Картер, —когда утверждаю, что Боб — гений в бизнесе. Я никогда не видел человека,который так быстро, как он, схватывал бы суть проблемы.

— Он поступает всегда правильно, не так ли? — спокойноконстатировал Генри Эшбьюри.

— Всегда правильно! — воскликнул Картер. — Мой Бог, он… —Картер осекся, бросив взгляд на миссис Эшбьюри, всплеснул пухлыми ручками,словно говоря:

«О, какой смысл продолжать?» — и медленно перевел дыхание.

— Рад это слышать, — по-прежнему равнодушно произнесЭшбьюри.

— Я считаю карьеру моего сына просто блестящей, и при этом,повторяю, он очень скромный. Почти никогда не говорит о своей работе. — Голосмиссис Эшбьюри, глубокий, красивого низкого тембра, от возбуждения поднялся наоктаву выше и сейчас стучал в барабанные перепонки, подобно граду по железнойкрыше. — Но Роберт чувствует, что Генри не интересуется его проблемами. Держупари, Генри, ты даже не знаешь о их последних нововведениях или о том, что Боб…

— У меня достаточно своих дел, — пробурчал Генри.

— Но ты бы мог действовать заодно с Бобом. В конце концов, вкачестве президента компании Боб имеет возможность узнавать о многом,происходящем в деловом мире. Некоторые из этих сведений были бы, несомненно,очень полезны и для тебя.

— Да, моя любовь. Но я слишком устаю и, когда добираюсь додому, не хочу говорить о бизнесе.

Миссис Эшбьюри вздохнула:

— О, вы дельцы! Боб, в сущности, такой же. Из него клещамине вытянешь ни слова о делах.

— Где он сейчас? — поинтересовался я.

— Внизу, в бильярдной, с менеджером по сбыту ПаркеромСтоулдом.

Эшбьюри кивнул мне:

— Пойдемте, Лэм. Спустимся, и вы познакомитесь с Бобом иСтоулдом.

Прощаясь с миссис Эшбьюри, я произнес те банальности,которые говорятся в подобных случаях, а она, взяв мою руку, несколько задержалаее в своей. Когда я нагнал Генри Эшбьюри, он уже шествовал по длинномукоридору. Мы спустились вниз по лестничным маршам, и вскоре я заметил комнату сдлинным столом для пинг-понга. Напротив, вероятно, находилась бильярдная.Оттуда доносились стук шаров и голоса.

Эшбьюри открыл дверь. Человек в смокинге, собиравшийсястукнуть по шару, выпрямился и положил кий:

— Хэлло, губернатор!

Это и был Роберт Тиндл — парень со скошенным лбом, длиннымпрямым носом и глазами цвета дешевого мрамора — водянисто-серыми с грязноватойрадужной оболочкой. Он вяло пожал мне руку. Его партнер выглядел немного старшеБоба. У него были слишком близко поставленные глаза, но густые вьющиеся волосыи. хороший рот. Он явно воспринял наш визит как нежелательное вторжение и отозвалсяна представление невнятным «счастлив знак…ся», даже не протянув мне руки.

Утром дворецкий поднял меня в семь часов. Я побрился, оделсяи спустился в спортзал — просторную пустую комнату в полуподвальном этаже,примыкавшую к бильярдной.

Спортзал казался заброшенным, словно им никогда непользовались. Но тут было множество спортивного инвентаря: подвесные груши,штанги, булавы, гантели, тренажер, борцовские маты, в дальнем углу — боксерскийринг. На сетке висели боксерские перчатки. Подойдя ближе, я увидел на нихпожелтевшие от времени ярлычки с ценой.

На мне были теннисные туфли, свободные спортивные штаны,майка. Появившийся вслед за мной Генри Эшбьюри был упакован в плотный купальныйхалат. Он сбросил его и остался в боксерском трико.

Выглядел он ужасно.

— Ну, — сказал Генри, указав на свое округлое брюшко, — вотчем вам нужно прежде всего заняться. — Он побрел к тренажеру и включился вработу, пыхтя и отдуваясь. Спустя минуту он отступил и кивнул мне: — Хотитеразмяться?

— Нет.

— Мне тоже не хочется, но я должен.

— Почему бы вам не постараться вообще сидеть прямо,добиваясь лучшей осанки?

— Я чувствую себя особенно уютно, свернувшись в кресле. Такмне удобнее.

Тогда продолжайте упражняться, — распорядился я.

Он метнул на меня быстрый взгляд, по-видимому, хотел что-товозразить, но сдержался, вернулся к тренажеру и еще немного поработал с ним.Затем взвесился на весах и подошел к матам.

— Вы думаете, что сумеете научить меня тем приемам, которыедемонстрировал вчера джеп[1]? — спросил он.

Я посмотрел ему прямо в глаза:

— Нет.

Он рассмеялся и надел халат. После этого мы посидели,поговорили о политике, пока не пришло время принимать душ и одеваться кзавтраку.

После завтрака Эшбьюри отправился к себе в контору. Позже,около одиннадцати, я встретился с Альтой, спускавшейся в столовую. Она,очевидно, уже слышала обо мне.

— Пойдемте, составьте мне компанию, пока я буду завтракать,— пригласила она. — Я хочу поговорить с вами.

Это был удобный случай познакомиться с ней поближе. Я помогей усесться за стол и расположился напротив с чашкой кофе с сахаром и сливками,тогда как она пила черный кофе с тостами и курила сигарету.

— Итак? — спросила она.

Я вспомнил, как настойчиво Генри Эшбьюри советовал мнеоставаться самим собой и не форсировать событий.

— Что — «итак»?

Она расхохоталась:

— Вы ведь тренер, инструктор по физкультуре — так, кажется?

— Да.

— Вы не очень-то похожи на боксера.

Я промолчал.

— Моя мачеха утверждает, что значение имеет не вес, носкорость нанесения удара. Она твердит, что вы неукротимы, стремительны, какудар молнии. Я должна как-нибудь посмотреть, как вы работаете.

— Я тренирую вашего отца. А он не увлекается боксом.

Она критически оглядела меня и заявила:

— Я понимаю, почему вы предпочитаете джиу-джитсу. Это,должно быть, интересно.