Фламандский секрет - Федерико Андахази

— Я хочу, чтобы они стали чистыми. Чтобы и следа краски не осталось.

Прежде чем вернуться к полотну, мастер еще раз высунул голову в проем двери и добавил:

— И чтобы из них не выпало ни волоска.

Маленький Пьетро покраснел от стыда за свои дурацкие мечтания. Но конечно, он тут же склонился над ведром и приступил к работе со всей возможной старательностью. Колокола на соседней церкви прозвонили два часа, когда мальчик отмывал последнюю кисть. Не успел он с ней закончить, как Франческо Монтерга подошел к ученику и спросил про карандаш, который дал ему накануне вечером. Мальчик порылся в кожаной сумке, которую носил на поясе, достал оттуда карандаш и, держа за кончик, показал мастеру. Руки у него были мокрые, подушечки пальцев побелели и покрылись морщинками.

— Прекрасно, — улыбнулся Франческо Монтерга, — пришло время пустить его в дело.

На этот раз Пьетро не позволил себе обрадоваться, но когда он увидел, что художник протягивает ему еще и лист бумаги, сердце его забилось чаще. Мастер между тем указал на длиннющие ряды полок, которые поднимались до самого потолка, и велел ученику привести в порядок абсолютно все, что там было навалено, вычистить все, что нуждается в чистке, а после карандашом по бумаге написать полный список этих вещей. И добавил, уже собираясь продолжить работу, что обо всех предметах, которые мальчику не знакомы, он должен спрашивать. Пьетро, конечно, не мог знать, что это была первая ступенька на крутой лестнице школы, которую должен пройти всякий художник. Так об этом писал учитель самого Франческо Монтерги, великий Козимо да Верона. В своем «Трактате о живописи» он наставлял:

Первое, что следует изучить тому, кто собирается стать художником, — это орудия, коими придется ему работать. Прежде чем ты сделаешь свой первый набросок, прежде чем проведешь первую линию на бумаге, холсте либо дереве, ты должен освоить все инструменты, как будто они — часть твоего тела; карандаш и кисть должны быть покорны твоей воле в той же мере, что и твои пальцы. (…) С другой стороны, порядок — лучший друг вольности. Если, поддавшись лени, ты оставишь свои кисти грязными, то после потратишь времени гораздо более, чтобы освободить волоски от застаревшей краски. (…) Самая лучшая, самая дорогая кисть не сможет служить тебе, если ты не содержишь ее в порядке: грязная кисть испортит и краску, и дерево. (…) Следует также узнать, какой инструмент для какой цели пригоден, поэтому раньше чем использовать уголь, проверь его твердость: слишком твердый уголь будет царапать бумагу, слишком мягкий не оставит следа на дереве; кисть с жестким волосом потащит за собой краску с предыдущего слоя, если он не до конца еще просох, а тонкой кистью ты не сможешь нанести нового слоя. Посему, до того как примешься за рисунок и живопись, научись распознавать потребные тебе инструменты.

День сменился ночью, Пьетро клевал носом над листом бумаги, ему стоило нечеловеческих усилий снова и снова разлеплять слипающиеся веки — но все-таки полный перечень предметов, хранящихся на полках мастерской, был закончен. Франческо Монтерга осмотрел высокие стеллажи и понял, что никогда раньше вещи здесь не содержались в столь безупречном порядке. Бутыли, кисти, карандаши сверкали чистотой, и каждый из его инструментов лежал на строго определенном месте. Когда мастер снова опустил взгляд на маленького Пьетро, тот уже спал глубоким сном, уронив голову на свои записи. Франческо Монтерга поздравил себя с прекрасным вложением капитала. Если все пойдет так, как предсказывал аббат, через несколько лет он будет пожинать плоды усилий, которые затратит на обучение этого ребенка. Франческо Монтерга, всегда следовавший наставлениям своего учителя Козимо да Верона, полагал, что воспитанию ученика следует уделять тринадцать лет. В идеале, обучение нужно начинать как раз в пять лет.

Сначала, в самом раннем возрасте, ученику потребен год, чтобы выучиться технике простейшего рисунка. Позже он должен находиться в мастерской рядом с учителем, обучаясь всем видам работ, что лежат в основе нашего искусства, привыкая растирать краски, варить клей, замешивать гипс, а также работать с холстом и деревом: осветлять, полировать, золотить, зернить — все это занимает шесть лет. Еще шесть лет потребуется, чтобы изучить цвет, освоить технику травления, научиться работать с позолотой — и при этом не оставлять рисования, рисовать всегда, и в будний день, и в праздничный. (…) Многие утверждают, что стали художниками, не имея учителей. Не верь тому. Примером тебе да послужит эта книга: ты можешь читать ее денно и нощно, но, пренебрегши уроками учителя, никогда ничего не достигнешь. Ничего, что может быть сопоставлено с работами великих мастеров.

В первое время маленькому Пьетро пришлось смириться с тем, что новая жизнь его отныне состоит из чистки, уборки и классификации. Иногда он тосковал по всему, что оставил в Воспитательном доме; разумеется, приятно вспомнить о веселом отце Верани, если живешь рядом с таким хмурым, суровым, неприветливым человеком, каким был его новый опекун. Пьетро говорил себе, что теперь ему ведомо множество пигментов, масел, красок и инструментов, о существовании которых он так недавно не имел ни малейшего понятия; он признавал, что может уже на равных разговаривать со своим учителем о различных материалах, о технике живописи и о всяких диковинных приспособлениях, но мальчик поневоле задавался вопросом, на что он сможет употребить свое новое знание, если все эти вещи были для него под запретом — не считая, конечно, их чистки, уборки и классификации. Однако Франческо Монтерга был уверен: чем дольше ему удастся сдерживать порывы своего ученика, тем ярче вспыхнет его талант, когда придет срок.

И конечно, великий день застал Пьетро врасплох. Однажды утром, ничем не отличавшимся от других, мастер подозвал мальчика. Перед художником лежала небольшая доска, три карандаша, пять остро наточенных долот и флакон черных чернил. Франческо Монтерга решил, что первое задание для его ученика станет данью почтения его учителю. На хорах часовни больницы Святого Эдигия была маленькая иконка работы Козимо да Верона, известная под названием «Триумф света». Франческо Монтерга поставил перед Пьетро задачу скопировать изображение, а затем этими сверкающими долотами вырезать его на дереве. Гравюра считалась самой трудоемкой и, бесспорно, самой сложной дисциплиной в ремесле художника; она сочетала в себе рисунок, резьбу и живопись. Не имея трех измерений, как скульптура, она должна была воссоздавать впечатление глубины; не обладая преимуществами цветного изображения, требовала от художника передачи полутонов — только при помощи чернил и белого фона бумаги. Огромные черные глаза мальчика распахнулись еще шире, когда он услышал, что поручает ему учитель. Губы его сами собой расплылись в улыбке, а сердце так и норовило выскочить из груди. Кроме всего прочего, такая работа была знаком доверия — ведь малейшая оплошность в обращении с острым долотом могла привести к страшному ранению. Несомненно, награда, которую Пьетро получал за свое терпение, оказалась куда больше, чем он мог ожидать.

Работа заняла всего несколько дней. Франческо Монтерга был ошеломлен: гравюра не только точно соответствовала оригиналу, но казалось, юный художник с помощью одних лишь чернил придал изображению еще большую глубину и ясность. В тот день ни Пьетро, ни Франческо Монтерга, конечно, не подозревали, что этим четырем картинкам суждено переменить ход их жизни.