Между психотерапевтом и клиентом. Новые взаимоотношения - Майкл Кан

учимся воздерживаться в проявлении своих чувств, в лучшем — надежде, что выражение этих чувств встретит нечто большее помимо защитной реакции. Это не критика социальной общности, но лишь констатация того, что есть. Терапевтические отношения принципиально отличаются тем, что выраженные по отношению к терапевту чувства не наталкиваются на защитное противодействие, а встречают, скорее, теплое одобрение и поддержку стремления пациента обращаться к ним и в дальнейшем. Это замечательное соединение фрейдовского участия в отношениях и роджерианского акцента на сердечность и поддержку. По существу, оно вместе с разработками Когута открыло врачам и психотерапевтам новый путь.

Конечно, случается и так, что незащищенность гораздо легче описать, чем применить на практике. В любом случае существует опасность — искушение сопротивляться, объяснять, оправдываться, преобладать, быть холодным и молчаливым, — последние пребывают у всех, кроме святых, а в любой профессии святых очень мало. Я надеюсь, что незащищенность сделается (или уже стала) ясной целью и поддающейся управлению техникой для многих терапевтов, что однажды вы увидите огромную ценность, которую она предоставляет клиентам. Это позволит с большей легкостью последовать за Когутом и Гиллом в пугающую и одновременно пленяющую и приносящую свои плоды область.

Экзистенциальная психология

Еще одна терапевтическая традиция, которая заслуживает внимания, — экзистенциальная психология. Выросшая из европейского экзистенциализма, она процветала в Америке в конце пятидесятых годов и оказала большое влияние на гуманистическую психологию шестидесятых. Мы не будем рассматривать эту традицию отдельно, потому что ее взгляды на клинические отношения близки взглядам самих авторов, о которых мы еще будем говорить. Но как часть гуманистического психологического движения экзистенциальная психология имела огромное влияние и, таким образом, заслуживает внимания в этом историческом обозрении.

Ролло Мэй, возможно самый заметный и влиятельный из американских психотерапевтов-экзистенциалистов, однажды выразил надежду на то, что школа экзистенциальной психотерапии никогда не будет создана. И было бы лучше, если бы идеи экзистенциалистов распространялись во всех школах. Одну из своих основных идей он изложил в работе «Появление экзистенциальной психологии»:

Не существует истинноподобных вещей или какой-либо реальности в живом человеческом бытии, за исключением тех, в которых человек сам принимает участие и которые он осознает, с которыми вступает в определенные отношения. На любом этапе психотерапевтической работы можно продемонстрировать, что только та истина, которая появляется живой, становится больше, чем абстрактный идеал, становится «ощущаемой кожей», «слышимым пульсом», только та истина, которая изначально пережита на всех уровнях бытия… именно такая истина обладает силой изменить человеческое существование [12].

Абстрактное обсуждение проблем или истории клиента, вероятно, не произведет больших перемен. Экзистенциальную терапию иногда называют анализом, «происходящим здесь». Идея заключается в том, что терапия работает, когда клиент действительно находится «здесь», в настоящем времени; процесс идет лучше, чем в случае простого разговора о самом себе. Этот взгляд разделяли Роджерс, Гилл и Когут.

От дилеммы к диалектике

Старые дилеммы, которые требовали от клиницистов выбора между эмпатически теплым и активным исследованием взаимоотношений, трансформировались современными учеными в диалектику, дающую возможность нового синтеза. В последующих главах мы подробно рассмотрим эту трансформацию, а затем опишем возникший синтез так, как это подразумевают клинический стиль и техника.

Из этого не следует делать вывод, будто я думаю, что все проблемы сегодня уже решены, — я не столь наивен. Кардинальные вопросы психотерапии никогда не найдут окончательного ответа. Тем не менее, некоторые интересные соответствия начинают выступать в этой области. Несмотря на продолжающиеся острые споры и различия даже среди симпатизирующих друг другу коллег существует укрепляющийся союз тех, кто думает о путях решения трудных вопросов терапии. И выявляющиеся соответствия, согласованности могут обеспечить начинающего терапевта целым набором полезных руководств. Каждый терапевт, вероятно, присоединит к этому и свой собственный метод, в любом случае с чего-то нужно начинать. Эта книга предлагает место для такого начала.

2. Открытие переноса: Зигмунд Фрейд

Не так давно преподавание студентам идей Зигмунда Фрейда являлось упражнением в дипломатичности и мастерстве публичных выступлений. Фрейд, с очевидностью, считался «изгоем», и требовались определенные усилия, чтобы убедить студентов в том, что Фрейда стоит хотя бы прочитать. Феминисток, вполне понятно, в его работах заботила сексуальная дискриминация — наследие немецкой общественной культуры XIX века. Гуманистические психологи на контрасте с оптимизмом, который они сами пытались распространять, находили венского «мэтра» мрачным и обескураживающим. Они протестовали также и против его взгляда на человеческое существование как на высшую ступень животного, опасаясь, что он пропустил духовную, трансцендентную природу человеческого бытия. Радикалисты полагали Фрейда авторитарным и не одобряли силовой дисбаланс (суггестивный) между аналитиком и пациентом.

Выводом из всего этого явилось то, что открытия Фрейда исчезли из большинства клинических направлений, существовавших вне психоаналитических институтов. Подобное можно вообразить в случае, если, скажем, факультет английской литературы прекратил бы преподавание Шекспира за его антисемитизм, а математический факультет запретил бы Эйнштейна за то, что его открытия явились одним из звеньев цепи, приведшей к изобретению атомной бомбы.

На сегодняшний день все круто изменилось. Хотя по отношению к Фрейду и осталось некоторое предубеждение, но оно значительно уменьшилось, а в области клинической практики существует тенденция изучать его работы более объективно, черпая из них наиболее полезное. Появились влиятельные феминистские социологи и психологи, такие, как Нэнси Ходорова[13], [14], которые считают себя фрейдистами и пытаются интегрировать мысли Фрейда в новое политическое сознание. Многие участники движения феминистов пришли к пониманию того, как трудно понять причины и следствия сексуальной дискриминации или постичь разум человека вне света теории Фрейда о бессознательном.

Как мы увидим в следующих главах, гуманистическая традиция, в конце концов, встала на путь воссоединения с психоанализом. И так же, как радикализм 60-х годов стал смягчаться в последние десять лет, политически мыслящие психологи начали искать пути построения более эгалитарной психотерапии, не отбрасывая важный вклад психоанализа.

Все эти перемены развеяли, хотя и не до конца, антипатию к Фрейду и сделали возможным снова включить его открытия в развитие современной психотерапии.

Пятьдесят прошедших со смерти Фрейда лет психология продвигалась, обустраиваясь на его работах и работах его коллег, развивая теории клинической практики более проникновенные и более эффективные, чем психоанализ, который он нам оставил. Но, тем не менее, Фрейд остается наиболее мощным, оригинальным и влиятельным теоретиком, исследователем и практиком в области психологии; познавать человеческий разум, не изучая Фрейда, все равно, что изучать эволюцию, не читая Дарвина.

Это справедливо не только для психологов, пренебрегающих теорией Фрейда, это справедливо для всех нас. Фрейд осветил глубины потайных уголков психического мира человека, сделав видимым огромный