Дитя и болезнь. Неведомый мир по ту сторону диагноза - Аркадий Харьковский

Похожим образом дети, закончившие курс терапии, могут воспринимать и весь период лечения. Это будет переживание упущенной возможности: «если бы не эта болезнь, я бы сейчас…» и дальше: «учился бы гораздо лучше», «был бы уже в девятом классе», «не растерял бы друзей»… То, что упущено, может быть как реальной, так и мнимой потерей, но от этого ребенку не легче. Он думает или чувствует, что чего-то лишился, и эти мысли создают большое внутреннее напряжение. В этот момент наиболее мучительным переживанием тоже может быть «дельта» — разница между представлением о себе нынешнем и «тем, кем он мог бы быть, если бы не заболел».

Иногда, правда, образ из прошлого мобилизует. Вспоминает мама Изабель:

«…чем хуже ты себя чувствовала, тем большую роль начинали играть для тебя твои фотографии… Ты часто говорила о том, что эти прекрасные фотографии утешают тебя в те моменты, когда ты находишь себя безобразной»[12].

Способность радоваться фотографиям, запечатлевшим твой образ в прошлом, так, как это делала Изабель, встречается нечасто. Многие дети, наоборот, не хотят смотреть на себя, «чтобы не расстраиваться». Бывает, что пример такого отношения к прошлому им подают родители, оберегающие себя таким образом от переживаний, точнее от тоски по прежним временам. Подростки, особенно девочки, часто отказываются от визитов одноклассников или друзей из-за того, что выглядят не так, как раньше.

Но слова Изабель — свидетельство человека, примирившегося с ситуацией. Эти фотографии для нее — не просто ретроспектива собственной жизни, но признак сохранения личности — внешне я меняюсь, а внутренне остаюсь прежней. Девочка преодолевает время, внутреннее единство в ней сохраняется, и оно позволяет справиться с переменами в настоящем.

Образ себя прежнего — не только зрительный, он включает в себя еще и привычные действия, увлечения. Снова взявшись за кисть или карандаши, продолжив занятия музыкой, чтением, физическими упражнениями, ребенок восстанавливает представление о себе, стабилизирует душевное состояние: я делаю то же, что и раньше, значит, и я — «как раньше».

Но эта стратегия может вызвать противоположный эффект: из-за неспособности совершить обычное в прошлой жизни действие приходит отчаяние.

* * *

К проблеме изменения времени относится и «переворачивание» ритма дня и ночи. Путать их местами дети могут по разным причинам: плохое самочувствие, эмоциональное напряжение. Бессонница часто является признаком глубинных страхов, связанных с темой смерти. Пишет мама Изабель:

«Папа рассказывал, что ночью, когда тебя мучила бессонница, ты часто спрашивала его о жизни после смерти, и вы вместе разрабатывали ваши представления о загробной жизни»[13].

В этом свидетельстве сошлись три ключевых момента: ночь, размышления на тему смерти и важная внутренняя работа, которую ребенок проделывает не в одиночестве, но Вместе с родным человеком.

То, что болезнь — другое время, именно другое, а не просто трудное, обычно чувствуют все, кто находится внутри ситуации. Серьезность болезни, воспринимаемая как опасность, заставляет их быть более открытыми в проявлении чувств друг к другу, и это меняет привычные формы общения, вынуждает более ответственно относится к словам, возвращает понимание ценности отношений. Об этом говорят и дети:

«Такие ситуации, конечно, очень важны в жизни. Они как бы взрывают время от времени серые будни и показывают нам всем, как сильно мы в действительности любим друг друга, и только всякие повседневные мелочи заслоняют от нас эту любовь»[14],

и их родители:

«…самое любимое чадо. Но такого не говорят своим детям каждый день, а вот в трудные времена, таящие в себе опасность, сказать об этом стоит…» [15]

Содержательно время тоже заполняется теперь иначе:

«Вот и настало для нас время раздумий и размышлений, интенсивных разговоров, сверлящих мыслей и самых мрачных снов и видений»[16].

Время болезни вопрошает, требует ответа, а значит, и ответственности. Сейчас, в настоящем времени, ребенок сталкивается с вопросами, на которые нужно найти ответы. Это сложно. И настоящее, уже отягощенное болью и переживаниями, становится еще более сложным. Изменить его невозможно, справиться трудно, значит, надо попробовать… убежать из него. Например, уехать куда глаза глядят:

«Мной овладело одно желание — бежать из этого страшного места. Бежать не глядя, лишь бы подальше. Я просто не могла тут больше находиться, я сходила сума… Уйти, уйти, уйти — это снова и снова крутилось в моей голове»[17].

Но совершить побег в пространстве физическом тоже невозможно. И ребенок убегает гораздо более хитрым способом. Он убегает… во времени, в прошлое или в будущее. В первом случае он полностью погружается в воспоминания: «а вот до болезни…», «раньше я…», во втором — живет только будущим: «я буду…», «я поступлю…». Но чаще «побег» совершается все-таки в прошлое, ведь ребенку точно известно, что оно было и в нем было хорошо, а вот будущее — неизвестно, какое оно будет, да и будет ли…

Поскольку мы заговорили о побеге в прошлое, надо сказать несколько слов и о так называемой инфантильности болеющих детей. Этот термин часто встречается в исследованиях, оценивающих количественную и внешнюю сторону происходящих с ними изменений. Означает он, что в своем поведении ребенок словно стал младше, вернулся в детство. «Я ему говорю, что он уже взрослый и может потерпеть, а он начинает канючить и сюсюкать, как маленький», — раздраженно говорит мамочка шести-семилетнего ребенка в отделении онкологии.

Да, об инфантильности можно говорить, когда ребенок начинает вести себя не по возрасту, словно стал на несколько лет младше.

Например, мама одной девочки из отделения неврологии отметила, что во время второй госпитализации ее дочка, лет десяти, начала вести себя как шестилетняя. То есть точно так же, как четыре года назад, когда впервые поступила в больницу.

«Она начинает по-другому говорить, играть в игрушки, в которые играла тогда».

Но «инфантилизм» детей, о которых мы говорим, имеет другую природу. Так, подростки в больнице иногда рассказывают о сильном нежелании взрослеть, которое возникает у них в какой-то момент в детстве, но это никак не стыкуется с обычной инфантильностью потому, что наравне с такими желаниями в размышлениях этих детей часто сквозит совершенно не детская мудрость.