Хозяйка книжного магазина - Наталья Солнцева

Однажды вечером Хромов накупил подарков, еды и вина, пошел мириться с Яной. Она встретила мужа молча, какая-то присмиревшая, отрешенная.

— Нашла лекарство от злости? — неловко пошутил он.

— Не твое дело.

На том и кончился разговор. Хромов остался на ночь, Яна не возражала, но и на ласки не откликнулась — отвернулась к стене, сделала вид, что спит.

Наутро они поссорились.

— Тебе нужны деньги? — спросил Валерий. — Вот, возьми.

Он положил на стол несколько купюр.

— Это ты называешь деньгами? — ни с того ни с сего взвилась жена. — Убирайся! Пока не поумнеешь, не смей показываться мне на глаза.

Деньги Хромов все же оставил, а сам ушел. Сосед по комнате в общежитии, которому он вскользь намекнул на проблемы в семье, рассудил по-своему.

— Дети у вас есть? — спросил он.

— Нет.

— В этом все и дело! Бабы должны детей нянчить, иначе взбесятся! Твоя о ребеночке мечтает, а ты ей деньги суешь.

Мысль о ребенке засела в уме Хромова. Через неделю он опять приехал к Яне, мириться. Она встретила его хмуро, но ужин приготовила, накрыла на стол.

— Хочешь ребенка? — спросил он после второй рюмки водки.

Жена уставилась на него как на полоумного.

— Совсем сдурел? — усмехнулась она уголком рта.

Однако ночью Яна охотно согласилась на близость. На следующий день Хромов забрал из общежития вещи и вернулся в семью. Они прожили еще год, полный вялых перебранок и последующего молчания. «Что я в ней нашел?» — думал Валерий. «Зачем я выходила за него замуж?» — удивлялась Яна. Она так и не забеременела, хотя занимались сексом Хромовы, не предохраняясь.

Яна усердно читала книги — благо она ими торговала, — все подряд, без разбору. Искала ответы на наболевшие вопросы. Валерий по настоянию супруги перелопатил домашнюю библиотеку. На видавшей виды этажерке стояли советские издания: сочинения Маркса, Ленина, Горького, потрепанные книжки Чуковского и Гайдара, «Овод» Войнич и «Как закалялась сталь» Николая Островского.

— Чему ты удивляешься? — возмутилась Яна. — У нас с мамой едва хватало на питание. Тут уж, извини, не до культурного развития. Эти книги покупали еще бабушка с дедушкой.

Она начала носить книги из киоска домой, а когда Валерий делал вид, что прочитал очередной роман, уносила обратно. Хромов уставал на работе, но честно пытался «развивать интеллект». Он засыпал уже на второй странице, стараясь, чтобы Яна этого не заметила.

За второй год супружества они окончательно отдалились друг от друга. Валерий делал попытку за попыткой наладить отношения с Яной, но неизменно натыкался на непробиваемую стену.

— Ты не понимаешь, — говорила жена, и он соглашался.

Как и когда выросла между ними эта стена, Хромов не знал. Ссоры стали редкими, потому что у чужих людей меньше поводов браниться. Последний скандал возник, когда они отмечали день рождения Яны — ей исполнилось двадцать два года, а Валерию казалось, что он женат на глубокой старухе, побитой жизнью и сварливой, у которой не осталось никаких радостей.

— Посмотри на себя, — не выдержал Хромов. — Ты ведешь себя как… базарная баба! Чем я тебе не угодил? Подарок не нравится?

Яна покраснела, потом побледнела, схватила подаренный мужем зонтик и начала размахивать им у самого его носа.

— Это, по-твоему, подарок? — Она задыхалась от негодования. — Вот это-о?

У нее не хватало слов, чтобы выразить, как жалка, непрезентабельна преподнесенная Валерием вещь. Тяжелее всего было Яне осознавать, что при ее внешности шансы найти себе более достойного мужчину равняются нулю. Она со стонами отчаяния помахала в воздухе злополучным зонтом, выдохлась и упала на диван без сил.

— Тебе надо лечиться, — только и сказал Хромов. — Причем серьезно.

Он торопливо собрал чемодан и, не прощаясь, ушел. Возвращаться в общежитие было стыдно: поехал на вокзал, взял билет до Твери, оттуда доберется до Старицы на автобусе. Решил, что поживет пока у матери.

С тех пор минуло пять лет. Яна не написала ни одного письма, ни разу не позвонила. Официально они так и не развелись. Валерий о разводе не думал — два года семейной жизни напрочь отбили у него охоту вступать в новый брак. За это время у него появилась женщина для интимных встреч — проще говоря, любовница. Лида жила в доме напротив, а работала в отделении связи почтальоном. По вечерам она приглашала Хромова к себе, угощала чаем и ватрушками с домашним творогом, отдавала принесенную с почты корреспонденцию. Впрочем, корреспонденцию — громко сказано: это были редкие открытки, которые приходили Зинаиде Васильевне от бывших учеников; раз в неделю — газета с программой и разные рекламные листки.

Поэтому Валерий удивился, когда утром увидел в окно Лиду, махающую ему рукой — выйди, мол.

— Тебе письмо, — сказала женщина, едва он подошел к калитке. — Я подумала, может, что важное.

За ночь навалило снегу, калитка не открывалась, и Хромов взял письмо, протянув руку через забор. Обратный адрес на конверте был незнакомым.

Москва

— У тебя новый клиент? — спросила Ева, помогая Славке отряхивать с куртки снег.

— Пожалуй, что да, — улыбнулся сыщик. — Стас Киселев, молодой, перспективный управляющий филиалом банка. Ты будешь в восторге от его рассказа.

— Правда? — оживилась она. — Надеюсь, дело не в финансовых махинациях?

— О нет!

— Что-нибудь таинственное?

— Более чем. Ужин еще не остыл? Я нарочно ничего не заказывал в баре, помнил обещанный пирог.

Ева поспешила накрыть на стол. Она предвкушала удовольствие от истории, которую сейчас услышит.

Смирнов утолил первый голод и приступил к рассказу.

— Итак, — начал он, — некий Киселев из-за своего увлечения эзотерическими практиками попал в неприятности, если можно так выразиться.

— А именно?

— У Киселева есть две знакомые девушки…

И сыщик рассказал, как Стас применил свои навыки по оказанию первой помощи, приобрел в лице Марины и Вероники восхищенных поклонниц, над которыми взял шефство, и к чему это привело.

— Он хотел поразить девушек и пригласил их в «Молох»? — переспросила Ева. — Это что, клуб такой, дискотека… или бар? Странное название.

— Название — полбеды, — вздохнул Всеслав. — Там они попали чуть ли не на «черную мессу»! Вообрази себе безлюдную улицу, первый этаж обычного панельного дома, где ничего не предвещает колдовского шабаша, ночь, массивную бронированную дверь… Туда не пускают посторонних, и лишь по просьбе друида — парня, несколько раз побывавшего в «Молохе», — два охранника во всем черном сопровождают нашего героя и его спутниц в просторную комнату без мебели. Ее стены задрапированы красным шелком, в полумраке горят красные и черные свечи, приглушенно звучит монотонный бой каких-то ударных, дым курений забивает дыхание, глаза слезятся. В глубине помещения огромный рогатый металлический истукан протягивает вперед «руки», как бы требуя жертв; у его ног теснятся стеклянные кувшины с ужасным содержимым — засунутыми вниз головой младенцами.