Афанасьева, стой! - Олеся Стаховская

Я прислушалась, пытаясь вспомнить, кто такой Копытин и что это за шустрая секретарша, которая умудрилась окрутить свободолюбивого айтишника. Потом до меня дошло, что речь о Ларочке. Добилась-таки своего! Мне вдруг стало обидно. У меня тут жизнь под откос, а Семёнов решил остепениться. Вспомнились глупые мечты об айтишнике, когда я ошибочно принимала мелкие подношения в виде кофе или плюшки за знаки внимания к своей никчёмной персоне. И с чего я тогда решила, что Семёнов может мной заинтересоваться? Такие, как он, никогда не смотрят в сторону таких, как я. Ларочка другое дело. Ларочка – девочка с обложки. Признак статуса. Дорогой аксессуар. Мне такой не стать, при всём желании. Глаза защипало от слёз.

Офисные девчонки довольно быстро разбрелись. Я же попинала ещё какое-то время свою самооценку. После того как она, несчастная, и без того не сильно здоровая, сдохла под ударами тяжёлых сапог самобичевания, поднялась и пошла на работу, чтобы продолжить влачить унылое существование.

В лифт следом за мной прошмыгнул Семёнов. Лёгок на помине! Как всегда, свеж, бодр и весел. Интересно, у него когда-нибудь бывает плохое настроение?

– Афанасьева, ты от меня прячешься, что ли? Полдня тебя ищу.

– Зачем? – хмуро буркнула я. Мысль о том, что айтишник отлично проводит время в обществе Ларочки, раздражала неимоверно. – Больше гадости говорить некому?

– Афанасьева, какая муха тебя укусила?

– У меня вообще-то имя есть, – огрызнулась я.

– В курсе, – кивнул Семёнов. – У меня, кстати, тоже.

Не знаю, до чего бы мы договорились, но я вдруг почувствовала, как резко дёрнулся лифт. Хотя, судя по вытянувшемуся лицу айтишника, это не лифт дёрнулся, а со мной что-то произошло. Ах, ну да, я рухнула на пол.

– Арин, ты чего? Ты как? – обеспокоенно спросил Семёнов, плюхнувшись на колени и растерянно уставившись на меня.

С ума сойти! Семёнов на коленях передо мной! Это была последняя мысль, после которой я отключилась.

– Напугала ты нас, Арина, – сказала Катя. – Я тебе ещё в понедельник предлагала на больничный уйти. Но ты решила погеройствовать. Всё, хватит. Больше никаких задержек. Ровно в шесть домой. И не спорь!

Я покорно кивнула, хотя внутренне возмутилась. Легко говорить. А кто мою работу делать будет? Меньше-то её не станет.

Приподнялась в мягком широком кресле, огляделась. Моё бренное тело располагалось в приёмной вице-президента. Ларочки, к счастью, на месте не было.

– Кто меня сюда сгрузил? – поинтересовалась я у Кати.

Путь до приёмной выпал из памяти.

– Семёнов принес.

– Как принес? На руках, что ли? – почему-то представилось, как Семёнов волочит меня по полу за ногу.

– Нет, блин. На тележке из супермаркета прикатил. На руках, конечно.

– Делааа, – задумчиво протянула я. Надеюсь, айтишник не надорвался. Вообще-то за последние дни я скинула килограммов десять, не меньше. Так что спину потянуть не должен. – А сам он где?

– «Скорую» встречает.

– «Скорую»-то зачем? – как-то смущал ажиотаж вокруг моей скромной персоны.

– А ты как думаешь? Может, следовало оставить тебя валяться в лифте до вечера? А там бы пришли уборщицы и вынесли на мусорку.

Интересная у Кати фантазия. Но, наверное, она права, что бьет тревогу. Её сотрудник чуть не помер на рабочем месте.

После приезда «скорой» выяснилось, что сегодня у них не первый такой вызов. Что-то происходило с атмосферным давлением. Под его воздействием упало моё давление, и я вместе с ним. Катя бесцеремонно выставила меня из конторы со строгим наказом завтра на работе не появляться. Она же вызвала такси.

– Семёнов, ты зачем в машину лезешь? – хмуро поинтересовалась я у айтишника, который пристраивался рядом со мной на заднем сиденье автомобиля. – До дома я самостоятельно могу добраться.

– Ага, – согласился айтишник и захлопнул дверцу. Такси плавно двинулось. – Может, ты хочешь мне что-то сказать?

Вообще-то он был прав. Сказать следовало многое. Семёнов повёл себя сегодня как истинный джентльмен, это неоспоримый факт. Но слова благодарности застряли в горле и царапали его, не желая выбираться наружу. Я кашлянула и опустила голову.

– Ну же, Афанасьева, давай, – не унимался Семёнов.

– Ссссспасибо, – просипела я.

– Вот видишь, совсем не сложно. Пожалуйста. А поцелуй будет?

Семёнов сделал попытку придвинуться ко мне. Я начала лихорадочно дёргать ручку, готовясь выпрыгнуть из машины на полном ходу.

– Видимо, нет, – хмыкнул айтишник и оставил попытки сократить расстояние между нами.

Семёнов, как настоящий рыцарь, сопроводил меня до квартиры. Я захлопнула перед его носом дверь и вздохнула с облегчением.

Оставшись одна в пустой квартире, вернулась к своему любимому занятию – псевдопсихоанализу. Тщательному разбору подверглось всё, что происходило со мной за последнее время. Стремительный роман с Принцем и его отвратительный, тошнотворный финал с последующим игнорированием моей персоны. Мальчик добился поставленной цели и охладел, не желая погружаться в выяснение отношений. А зачем? Вполне предсказуемо. Что я, собственно, для него значу? Ничего. Поведение Семёнова, его бесконечные попытки вывести меня из себя, моё глупое увлечение им, когда я бросала в его сторону робкие взгляды и тихо млела от каждой улыбки. А потом поняла: ещё как минимум десятка два девчонок в его присутствии точно так же трепещут ресницами и с надеждой ожидают приглашения в кафе или кино. А он всё видит, всё понимает, и, безусловно, ловит кайф от всеобщего восхищения, раздавая авансы направо и налево. Разве он не урод после этого? Сколько бессонных ночей потрачено на него. А главное, для чего? К чему всё это привело? К простому приятельству. К пустым разговорам ни о чём. К выслушиванию пошлейших рассказов о его победах. Я, женщина, – друг. Унизительно. Мучительно. Бесперспективно.

Здравая мысль о том, что уж айтишник-то в моих бедах не виноват, более того, возился сегодня со мной, была отметена с ходу. Герр Фрейд, поселившийся в голове, оспорил это утверждение и привел контраргументы. Семёнов действовал так исключительно к своей выгоде. После его куртуазного поступка местные дамы ещё сильнее проникнутся к нему симпатией. Хотя куда уж сильнее. Плевать ему на меня. Как, впрочем, и всем остальным. Даже Принц не соизволил выяснить причину моего охлаждения. Да и к чему? В нашей конторе полно красивых девушек, которые безо всяких психологических заморочек бросятся в приветливо распахнутые объятья. Семёнова ли, Павла ли. Им, наверное, всё равно. Как и парням, собственно. И никому не нужна твоя прекрасная душа, Афанасьева. «Это мир заменяемых; что может быть смешнее твоего протеста. Поучись относиться к себе как низшему из существ»[1].