Второй шанс адмирала - Валерий Большаков

– Ну-у… Не знаю.

– Кстати, этой ночью немцы не бомбы будут на нас вываливать, а донные мины.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда, – усмехнулся Филипп.

* * *

Часов в девять вечера Октябрьский приказал перевести флот на повышенную готовность – весь день командиры сбредались на корабли, ругая начальство. Не дали спокойно отдохнуть!

Что делать на палубе в ночь на воскресенье? А дома водка стынет…

Но приказ есть приказ.

В час ночи пришла телеграмма наркома РККФ Кузнецова о той самой готовности, и Кулаков уважительно посмотрел на Октябрьского.

Тот поймал его взгляд, но понял по-своему.

– Скоро уже, – процедил комфлота.

Он подошел к окну. На рейде гасли якорные огни кораблей, зашторивались окна в казармах учебного отряда, в жилых домах.

А створный знак на скале – главный ориентир для входа кораблей в бухту – продолжал светить.

Октябрьский схватил трубку телефона.

– Начальник гарнизона генерал-майор Моргунов слушает, – донесся спокойный голос.

– Почему до сих пор не погашены маячные огни? – резко спросил вице-адмирал. – Это не игра, а реальная оперативная готовность, Петр Алексеевич!

– Есть, товарищ командующий! – Моргунов мигом сменил тон. – Немедленно наведем порядок.

И впрямь, скоро створные огни погасли.

Октябрьский задернул шторы и включил настольную лампу. Папку срочных документов он положил на любимую свою конторку. Оставаясь один, Филипп любил работать стоя.

Правда, сегодня одиночество ему не светит – вызванные по сигналу «Большой сбор», сюда вот-вот сойдутся все.

Первыми явились Елисеев и Борисов, секретарь горкома партии.

Без пятнадцати три комфлота приказал Русакову поднять по боевой тревоге истребители.

Командующий ВВС сильно переживал, трудно это – перестраиваться на военный лад. Но приказ исполнил – самолеты вылетели на запад. «Встречать» непрошеных гостей.

С раздражением захлопнув папку, Октябрьский прошелся по кабинету. Он ждал звонка. И дождался.

Было около трех часов ночи, когда резко зазвонил телефон прямой связи с оперативным дежурным.

– Комфлота Октябрьский слушает.

– Товарищ командующий, наши истребители вступили в бой с группой неизвестных самолетов, приближавшихся со стороны моря!

– Неизвестных?

– Э-э… Передают, что это «Хейнкель-111».

– Сколько сбито?

– Э-э… Два… э-э… бомбардировщика.

– Не «э-э», товарищ Рыбалко, а вражеских бомбардировщика!

– Так точно, товарищ командующий!

Тут же позвонил Жилин:

– Открывать ли огонь по неизвестным самолетам?

– Это немецкие самолеты, товарищ Жилин, и ваша задача – сбивать их к такой-то матери!

– Имейте в виду, вы несете полную ответственность за это приказание! Я записываю его в журнал боевых действий.

– Да хоть на лбу у себя напишите! – повысил голос Филипп. – Но учтите, если не откроете огонь по немецким самолетам, я прикажу расстрелять вас! Действуйте!

– Есть!

В три часа семь минут немецкие бомберы подошли к Севастополю. Прореженные советскими истребителями, они шли крадучись, на небольшой высоте. Лишь три «Хейнкеля» из тех, что взлетели с румынского аэродрома Цилистрия, добрались до ГБ.

Вдруг вспыхнули прожектора, яркие синие лучи стали шарить по небу, выхватывая самолеты с раскоряченными свастиками на килях. Хором заговорили зенитные орудия береговых батарей и кораблей – огненные трассы с грохотом прочерчивали небо.

Два самолета загорелись и рухнули, а третий торопливо сбрасывал свой смертоносный груз – серо-зеленые туши магнитных мин спускались на парашютах, напоминая десантников.

Задача у немцев была простая – с помощью донных мин заблокировать корабли флота в бухтах, не дать им выйти в море.

Но пилот так разнервничался из-за атак русских истребителей и огня зениток, что спешил избавиться от мин, облегчиться и удрать. По этой-то причине взрывчатые «подарки» упали не по линии фарватера, а на берег, где взрывались, порой устраивая пожары.

Налет был отбит.

В три семнадцать Октябрьский позвонил по ВЧ в Москву.

– Генерал армии Жуков слушает.

– Докладывает командующий Черноморским флотом Октябрьский. На главную базу флота был совершен авианалет – немецкие бомбардировщики сбрасывали мины, с целью закупорить выход кораблей в море. Силами флотских ВВС и зенитной артиллерии вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана, в городе есть разрушения.

– Вас понял. Действуйте в том же духе и доложите своему наркому.

Так, по звонку из Севастополя, в Москве узнали, что фашистская Германия начала войну против СССР.

Из «Воспоминаний и размышлений» маршала Г. К. Жукова[2]:

«Под утро 22 июня нарком С. К. Тимошенко, Н. Ф. Ватутин и я находились в кабинете наркома обороны.

В 3 часа 17 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».

Я спросил адмирала:

– Ваше решение?

– Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.

Переговорив с С. К. Тимошенко, я ответил Ф. С. Октябрьскому:

– Действуйте и доложите своему наркому…

…В 4 часа я вновь разговаривал с Ф. С. Октябрьским. Он спокойным тоном доложил:

– Вражеский налет отбит. Попытка удара по кораблям сорвана. Но в городе есть разрушения.

Я хотел бы отметить, что Черноморский флот во главе с адмиралом Ф. С. Октябрьским был одним из первых наших объединений, организованно встретивших вражеское нападение».

1. Крым, Севастополь. 23 июня 1941 года

Командующий флотом вызвал к себе контр-адмирала Фадеева, возглавлявшего охрану водного района главной базы.

– Надо немедленно протралить бухты и фарватеры, – приказал он. – Кто у вас сейчас в дозоре?

– Звено катеров-охотников лейтенанта Глухова.