Ночь с пылким негодяем - Александра Хоукинз

6 августа 1818 года, Лондон

Наконец-то она оказалась в его власти. Упоительная охота закончилось, и теперь ему хотелось изучить каждый дюйм ее восхитительного тела.

— Маска. Снимите ее, — потребовал Сэйнт, непочтительно прижимая знаменитую хозяйку «Золотой жемчужины» к двери ее спальни.

Чтобы никто не помешал им наслаждаться друг другом, он повернул ключ в замке. Мало кому было позволено входить в покои мадам Венны, и, раз уж Сэйнту удалось сюда попасть, отныне он будет единственным мужчиной, имеющим удовольствие лицезреть эту комнату. Впрочем, сейчас сама спальня, ее обстановка занимали его меньше всего. Кончики его пальцев прошлись по краю золотой полумаски, которую этим вечером решила надеть мадам Венна. Сэйнт уже больше года считался постоянным посетителем «Золотой жемчужины», и за все это время ни разу не видел хозяйку заведения без полумаски. Эти изысканные, иногда украшенные драгоценными камнями маски порождали все новые и новые слухи и домыслы о красоте, которую они скрывали. В Лондоне не было такого мужчины, который не мечтал бы удостоиться привилегии открыть прекрасное лицо, однако молодая женщина оставалась неуловимой и пресекала любые попытки завести с ней фривольный разговор.

Целомудренная шлюха. Если бы Сэйнта не возбуждало так сильно это противоречивое сочетание, он нашел бы способ выразить восхищение способностью этой женщины понимать потребности мужчин, какими бы извращенными они ни были. Подобно актрисе, виртуозно владеющей мастерством перевоплощения, мадам Венна великолепно справлялась со своей ролью, а ее многочисленным поклонникам приходилось довольствоваться крохами. Улыбка. Несколько слов похвалы. Быть может, короткий разговор о последних слухах.

Так было до этого вечера.

Удивлению Сэйнта не было предела, когда мадам Венна сдержанно пригласила его прогуляться с нею. Он все еще не верил своему счастью, когда их «вояж» по «Золотой жемчужине» закончился в ее спальне.

Мысленно он назвал себя счастливым ублюдком и представил, как будут завидовать его друзья, когда узнают, что он снял маску с одной из самых известных лондонских содержательниц борделя и славно позабавился с ней.

Сгорая от нетерпения, он сорвал с рук и бросил на пол кожаные перчатки. Ему мешали перчатки. Ему нужно было ощущать прикосновение тела к телу. Кончиками пальцев он приподнял нижний край маски.

— Нет! — промолвила она, и ее голос с хрипотцой прозвучал твердо, что заставило его остановиться.

«Нет» было любимым словом хозяйки борделя, и он уже начал уставать от него.

Брови его взметнулись от столь категорического отказа, но это не помешало ему опустить голову на плавный изгиб обнаженного плеча мадам Венны. Прижавшись губами к благоухающей коже, он глубоко вдохнул ее аромат. Весь предыдущий час он нашептывал в нежное женское ушко сладострастные речи, живописал, что он хотел бы с ней сделать, когда они останутся наедине. Избавление от маски казалось ему несущественной деталью, поскольку в его намерения входило раздеть ее полностью и предаться с ней такому разврату, чтобы после этого у них не было бы сил даже пошевелиться.

Кончик его языка лизнул маленькую впадинку у нее за ухом, отчего по ее телу прошла дрожь.

— Боитесь, что я не оценю вашей красоты, если вы останетесь без маски?

Под этой маской могли скрываться какие-нибудь уродливые шрамы, но для него это было не важно. Несколько дюймов поврежденной кожи не отвратят его от женщины, попавшей в его объятия.

— Вовсе нет, mon cheri[6], — возразила она с надменными нотками в голосе. Ее полные губы сложились в озорную улыбку. — К тому же мне показалась, что вам мои маски нравятся.

— Нравятся, — подтвердил Сэйнт, удивляясь тому, как легко этой женщине удается пробуждать в нем примитивные инстинкты.

Если бы мадам Венна посмотрела вниз, она увидела бы весьма выпуклое доказательство его желания. Он хотел эту женщину с первой встречи. Мирясь с тем фактом, что этот дом принадлежит ей, а значит, здесь она устанавливает правила, Сэйнт все же начинал уставать от ограничений, которыми она связала его и остальных посетителей «Золотой жемчужины».

— Мне показалось, мы оставили игры, госпожа В.

Он нежно погладил пальцами ее шею. Глаза в продолговатых вырезах полумаски наполнились тоской.

— Это «Золотая жемчужина», и здесь я не могу вам предложить ничего, кроме игр. — Она вздохнула и повернула голову так, что Сэйнт мог любоваться ее профилем. — Возможно, это… было ошибкой. — Прежде чем он успел сообразить, каким может быть ее следующий шаг, она нырнула под его руку и быстро подошла к туалетному столику. — Дайте мне минуту, и я верну вас вашим друзьям.

Сэйнт понял, что его отвергают. Вот же коварная шлюха! Он, черт возьми, двадцатипятилетний мужчина в расцвете сил, а не какой-нибудь неоперившийся юнец!

Он маркиз Сэйнтхилл, и никто его не отвергает!

Никогда!

Он отошел от двери, наблюдая за тем, как она наклонилась и стала рассматривать свое отражение в небольшом зеркале, стоявшем на столике. Она, нисколько не торопясь, поправила локоны, обрамляющие ее лицо.

— Мы еще не закончили, — вкрадчиво промолвил он.

— Очередная игра, monsieur le marquis? — Не удостоив его взглядом, она пальцем потерла нижнюю губу, как будто проверяя, не сохранились ли на нежной плоти следы его поцелуя. — Если это так, я не в настроении играть.

Ему вдруг подумалось: а не собирается ли она этим вечером целовать еще кого-нибудь? И одной мысли о том, что к ней может прикасаться другой мужчина, оказалось достаточно, чтобы заставить его перейти к делу. Сэйнт шагнул к ней и сжал ее плечи.

— Как вы смеете! — воскликнула она.

Голос ее утратил экзотические страстные интонации, которые ударяли в голову посильнее первоклассного бренди Хантера.

Сэйнт резко развернул мадам Венну так, что груди ее прижались к его черному парадному сюртуку.

— Никогда не бросайте вызов ни одному из порочных лордов, мадам В, — процедил он сквозь зубы. В голосе его боролись желание и гнев. — Мои друзья и я будоражили здешнее общество задолго до того, как вы открыли свое сомнительное заведеньице.

Прежде чем она успела осыпать его проклятиями или выставить за дверь, он накрыл ее губы своими. Мадам Венна изогнулась в безуспешной попытке вырваться, но объятия его были так же крепки, как и поцелуй.

Твердые, властные губы впивались все сильнее. Он хотел наказать ее и одновременно приручить. Осознание того, что она снова вознамерилась противиться любой его попытке сблизиться, только распаляло его. За этот год он стал одним из ее преданных поклонников и составил подробный план завоевания этой женщины. Сэйнт хотел, чтобы она видела в нем мужчину, а не одного из тех безвольных тюфяков, которых ей приходилось очаровывать ради того, чтобы они снова и снова возвращались в ее «храм наслаждений».