Звезды-свидетели - Анна Данилова

— Но… — Герман решил подыграть ей, все еще не веря в то, что она говорит правду. — Ведь ты же могла просто взять и сбежать!

Он и не заметил, как перешел на «ты».

— Так я и сбежала, предварительно пальнув в них обоих из пистолета, — она пожала плечами.

— А пистолет откуда взялся?

— Вадим сам разрешил мне носить его с собой. Просто однажды на меня напал какой-то маньяк, хотел меня в лифт затащить. Еле отбилась. Мне было так противно, так мерзко, что я пнула его каблуком в живот, потом еще куда-то… Словом, после этого случая Вадим и сказал, что я могу брать его пистолет.

— Документ, позволяющий тебе носить оружие, у тебя имеется?

— Разумеется, нет!

— Но если, как ты говоришь, ты убила двоих человек… Да, кстати, а ты уверена, что они мертвы?

— Абсолютно.

— Хорошо. А обо мне ты подумала? Что, если тебя все-таки найдут у меня? Ведь ты подсела ко мне в машину возле супермаркета, а там всегда полно людей. К тому же ты сама видела, как я разговаривал со своим знакомым.

— Меня никто не видел, я точно знаю.

— Но у меня могут быть неприятности!

— А что мне было делать? — повторила она свою недавнюю фразу.

— В смысле?

— Если ты сдашь меня, то я вынуждена буду сказать, что ты помогал мне. И знал о том, что я собираюсь убить своего мужа и его друга!

У Германа резко схватило живот.

Она осталась. Герман постелил ей в своей спальне, сам же лег, как это и предполагалось, в гостиной, на диване. После ужина он, испуганный, обиженный, пребывавший в шоке от того, что он совершил по своей же глупости, практически все время молчал. Разве что бросал своей «гостье» через плечо: «Постель я постелил» или: «В ванной комнате найдешь чистое полотенце и халат». Он бы еще все это пережил, если бы убедился — она просто сумасшедшая. В крайнем случае, он бы ее запер в чулане. Но все случившееся после того, как она заперлась в ванной комнате, свидетельствовало о том, что сказала она ему чистую правду.

Пользуясь случаем, он вошел в спальню, куда она притащила свою небольшую дорожную сумку (сумка, брошенная Ниной на заднем сиденье его автомобиля, лишний раз доказывала тот факт, что она на самом деле ушла из дома с вещами и собиралась где-то какое-то время перекантоваться), и, осмотрев ее багаж (белье, плеер с наушниками и черный, тяжелый на вид пистолет), понял, что она на самом деле совершила убийство. Конечно, дуло пистолета он не стал нюхать (откуда-то он знал, что дуло после выстрела должно пахнуть порохом), побоялся даже, обмотав пальцы носовым платком, взять его в руки. Ему вполне хватило ее угрозы. Ведь она ясно сказала ему: в том случае, если он ее сдаст, она вынуждена будет заявить в милиции, будто он помогал ей в планировании преступления.

И что теперь? Ждать, когда она сама уйдет от него? И когда же наступит это прекрасное утро, когда он, проснувшись, не обнаружит ее в своем доме? Через неделю? Месяц?.. И что ему все это время делать? Продолжать жить, не обращая на нее никакого внимания? Или же искать способ, как бы поскорее с ней расстаться без тяжелых для себя последствий?

Позвонить Леве Рубину, продюсеру, и объяснить ему все в двух словах? У Левы большие связи, кроме того, он очень умный человек и мало чего (кого) боится. Он непременно подскажет ему, как выпутаться из этой дикой ситуации.

Было часов десять вечера, когда он активно вспоминал Леву и даже представлял себе их разговор, как вдруг раздался колокольный звон — это ожил телефон. И кто же позволил себе потревожить его?

— Привет, Гера, — услышал он знакомый жирненький голос, и от радости или удивления, а скорее всего, от того и другого, у него забегали мурашки по позвоночнику. Лева!

— Лева, это ты?

И практически в это же самую минуту из ванной комнаты выплыло существо, замотанное в его махровый халат и источающее густые мыльно-парфюмерные ароматы. Нина. Имя-то у нее какое кроткое, миленькое, мягонькое! А на самом деле она — зверь, хищник, убийца!

— Извини, что так поздно, понимаю, что ты наверняка уже увяз в своих перинах… — Лева говорил быстро, но сейчас Германа это не раздражало, наоборот, он был до визга рад звонку и этой Левиной манере — быстро озвучивать свои мысли. Краем глаза Герман увидел, как Нина прошмыгнула в спальню и прикрыла за собой дверь. — Коровин позвонил, он затевает одну экранизацию. Говорит, что хочет только твою музыку, просто спит и видит! Точнее, слышит твою музыку, и если ты поможешь ему, то получится настоящий шедевр. Он говорит — готов извиниться за то, что произошло два года тому назад, ему дико стыдно, он заплатил тебе на двадцать процентов меньше, чем обещал, но сейчас, знаешь ли, он при деньгах. И он готов сделать для тебя все, лишь бы ты только согласился. И еще — музыку надо написать до лета. Это непременное условие! Человек, спонсирующий фильм, — его имя не будет даже значиться в титрах, — но мы-то с тобой знаем, кто это! Словом, он тоже завелся этой идеей.

— Постой, а кого экранизировать-то?

— Бунина, в фильме пройдут темы нескольких его повестей или рассказов. Словом, такая фантазия на тему Бунина… ты же лирик, Герман, вот они и решили, что фильм можешь спасти только ты!

Герман вновь испытал сильнейшее волнение, как и в ту секунду, когда только услышал голос Левы, причем волнение приятнейшее. Бунин! В его пустой голове и пустой душе тоже словно произошло пусть вялое, но все равно движение. Ах ты, импотент несчастный!

— Что будем делать? — Как ни странно, но этот вопрос задал не Лев, а Герман — своему продюсеру.

— Это ты у меня спрашиваешь?! По-моему, мой друг, все складывается как нельзя лучше! У тебя сейчас идеальные условия для творчества, ты живешь в лесу, в тишине, тебе никто не мешает, вокруг тебя не крутятся все эти бабы, да и твоя жена, по-моему, тебе больше не докучает, так? Думаю, до лета у тебя еще куча времени, ты все успеешь. К тому же условия — великолепные! — и Лева выкрикнул в трубку сумму обещанного гонорара. — Это разовая выплата, плюс, как ты понимаешь, проценты от проката фильма и телевизионного показа. Понятное дело, что и все остальное, связанное с использованием твоей музыки, будет под моим строжайшим контролем.

Герман вдруг подумал, что этот звонок Левы не случаен, как и не случайно вообще все, что делается и происходит вокруг него. В последнее время он, сгорая от стыда перед самим собой, жил в полной творческой пустоте, в пустыне, и вот ему предлагают работу, и какую! Музыку к экранизации Бунина! Судя по бюджету, планируется роскошный проект, и надо быть круглым идиотом, чтобы от него отказаться. А что, если именно Бунин и пробудит его от спячки и вольет в него новые силы?

Он на какой-то миг зажмурился, представляя себе широкий экран и заставку — длинная, утонувшая в молоке тумана аллея и белый, призрачный дом с балконом, на котором стоит главная героиня. Или, предположим, Митя из «Митиной любви»… с пистолетом у виска.