Штурм Дюльбера - Кир Булычев

Феликс позвонил Дмитрию Павловичу. Сказал, что должен встретиться по неотложному делу.

Знакомство их было чисто светским, в их кругу так по телефону не разговаривали. Из этого следовало, что дело не бытовое, не семейное… Дмитрий Павлович согласился принять Юсупова в пять часов.

Феликс подготовил речь перед Дмитрием Павловичем. В ней были сакраментальные слова о том, что уничтожение Распутина спасет царскую семью, откроет глаза государю и он, пробудившись от страшного распутинского гипноза, поведет Россию к победе.

Но Феликсу даже не пришлось держать речь. Через несколько минут Дмитрий Павлович, сначала принявший Юсупова официально и даже сухо, предложил перейти к делу.

Он был достаточно умен, чтобы сообразить, что судьба принесла ему в лице этого красавчика шанс спасти Отечество и кузена.

– По правде говоря, – сказал подобревший Дмитрий Павлович, звеня в колокольчик, чтобы принесли по чарке доброй водки за успех предприятия, – я с внутренним негодованием узнал, что вы были замечены в последние недели в обществе этого изверга. И при первых ваших словах я заподозрил интригу.

– Это невозможно, я человек чести. Я согласен взять на себя исполнение смертного приговора старцу. Мне важнее ваше сочувствие, чем участие. Ваше имя не будет запятнано.

– Запятнано? – Дмитрий Павлович был выше ростом, чем его гость, он принадлежал к той кавалерийской породе Романовых, что до конца жизни оставались поджарыми. Походная форма сидела на нем ладно, как на ветеране, не думающем о том, чтобы она сидела ладно. – Запятнано? – повторил Дмитрий Павлович, глядя в окно кабинета. – Это благородное пятно. Пятно чести. Наступает время жертвовать собой ради идеи, ради империи. Если мы с вами, князь, не возьмем на себя риск замарать наши фраки, то грош нам цена. История приговорит нас к забвению.

Это были высокие слова, и они прозвучали искренне. Князь Юсупов был посланцем небес, призванным спасти князя от забвения.

– У меня есть помощник, – сказал Юсупов. – Штабс-капитан Васильев. Военлет. Он находится в Петрограде на излечении после ранения. Мы с ним познакомились в Ялте. Ирина встретила его на благотворительном вечере, и вот на днях он появился здесь.

– Вы намерены привлечь к заговору иных лиц? Я не советую.

– Я полагаю, Ваше Высочество, поговорить с кем-то из ведущих монархистов. Политиков. Может так статься, что нам пригодится поддержка определенной части общественного мнения.

Дмитрий Павлович не скрыл улыбки.

– Подстилаете сено, князь? – спросил он.

– Моя цель состоит не в простом убийстве, не в дворцовом перевороте, – возразил Юсупов, – а в акте гражданского сознания. Мне хочется объединить в нем аристократию, царское семейство и верных престолу политиков.

– Но помните, – сказал Дмитрий Павлович, – что за пределами узкого круга заговор превращается в предмет для разговоров и обязательно провалится.

– Я помню об этом.

– Тогда действуйте, с Богом. Я не смогу вам помочь на этом этапе, так как через несколько дней возвращаюсь на фронт.

– Я возьму на себя самую отвратительную часть заговора, – сказал Феликс. – Я буду общаться с этим человеком. Я должен быть хитрым, как змий.

– Именно об этом я хотел вам напомнить. С Богом, я благословляю вас на благородное дело. Будьте осторожны, мой друг.

И они подняли по рюмке за успех предприятия.

На прощание договорились – ни одной бумажки, ни одной строчки, могущей повредить заговору. Все переговоры только устно, только в надежном месте, только без свидетелей.

И когда они расстались, Феликс кинулся к Ирине с радостной вестью. Теперь следовало подыскать известного влиятельного думца, у которого есть те же проблемы, как у Юсупова и Великого князя. А может, иные, но могущие толкнуть его к отчаянному акту убийства.

Сначала Юсупов посетил профессора Маклакова. Его прочили в премьеры конституционного правительства, он был уважаем банкирами и адвокатами – само воплощение здорового консерватизма.

Маклаков выслушал Юсупова, который в этой беседе не ставил точек над i, ибо собеседник его не был связан кастовыми интересами с Феликсом и мог, несмотря на данное слово, поведать миру с трибуны Государственной думы о существовании заговора.

Но Маклаков отлично понял Юсупова. Понял и оробел.

У него был образ, утвержденный мнением общества. И в образ консервативного профессора убийство никак не вписывалось. Если Маклаков окажется участником заговора, он никогда уже не вернет себе облик интеллигента с чистыми руками. К тому же Маклаков отлично понимал, что Распутин – лишь надводная часть айсберга и империя рухнет, в чем он не сомневался, не из-за Распутина, а по причинам куда более глубинным и неотвратимым.

Так что Маклаков ничего не выигрывал, а слишком многое терял.

Он ответил Юсупову уклончиво, дал слово никому не обмолвиться о визите князя. И они расстались, понимая, что Маклаков в заговоре участвовать не будет.

И тогда решено было обратиться к крикуну и демагогу.

Таких в Думе было несколько. Но последовательно злобный, монархист из монархистов – один. Пуришкевич. Респектабельный джентльмен с бородкой, в пенсне.

Такие есть в каждом русском парламенте. Их движущая сила – ненависть. Причем ненависть крикливая, очевидная настолько, что порой кажется наигранной. Набор врагов у Пуришкевича (они же враги короны и национального духа) был устрашающим. Если бы они когда-нибудь объединились, Пуришкевич рухнул бы под грузом их чувств. Но враги никогда не могли объединиться. Одни по причине несходства характеров или политических позиций, другие потому, что не принимали или делали вид, что не принимают Пуришкевича всерьез.

Разумеется, Распутин в устах Пуришкевича был пугалом номер один, он не раз выступал с требованием избавиться от старца ради спасения Отечества. И в отличие от Маклакова Пуришкевич был достаточно безответственным типом – он отлично подходил в качестве третьего (если не считать таинственного штабс-капитана) участника заговора тщеславных циников. Убить Распутина? Это гениальная мысль! Давно только об этом и мечтаю. Для этого есть исполнитель? Еще лучше. Я сделаю все, чтобы заговор удался.

Пуришкевич видел себя во главе правительства доверия, которое придет ради спасения Руси, правительства честных монархистов, в котором он возьмет в руки власть.

Далекоидущие планы заговорщиков были обречены на провал, потому что сама постановка вопроса – ликвидируйте Распутина, и Россия вздохнет свободно! – была порочна.

Но выступить катализатором процессов, кипящих под крышкой котла российского общества, они были способны.

* * *

Устраивая вместе с Сергеем Серафимовичем спиритический сеанс в Ялте перед войной, пан Теодор понимал, что жизнь и смерть Распутина станут одним из узловых моментов в истории России, и потому старался не выпускать из виду старца и тех, кто мог реально ему противостоять. Ему было приятно сознавать, что уже в 1914 году он заметил молодого Феликса Юсупова. Сейчас же Феликс настолько близко сошелся с Распутиным, что Петроградский Совет был вынужден обратить на это внимание. Феликс докатился до того, что ездит с Распутиным к цыганам, безумствует там и – вы не поверите! – играет на гитаре в сомнительных компаниях, словно жалкий тапер. И до этого докатился владелец юсуповских миллионов!