Рикошетом в грудь - Ольга Горовая

А Гриша забыть не мог, как над ним кто-то такой тонкий и светлый, точно что с нимбом над головой и этими гребаными крыльями на руках стоял, тихо и нервно умоляя:

— Ты только выживи, хорошо? Мне тоже страшно дико. Но мы же вдвоем справимся, правда? Ты огромный и сильный, у тебя обязательно сил хватит на нас двоих. А я помогу! Мы осилим…

Откровенно говоря, в тот момент у Гриши в глазах искрило от боли и в голове ни одной адекватной мысли не было. Какие силы?! О чем она?! Он пальцем не мог пошевелить! В районе груди, где пуля попала, — пожар и онемение, вымораживающее одновременно, он и сейчас то чувство мучительной боли, когда вдохнуть пытался, а оно никак, помнил.

Но какой же нормальный мужик признается в таком девчонке, у которой над головой свет нимбом разливается?! Да счас, нашли слабака, на фиг!

— Да без проблем, ангел! — хотел уверенно заверить Алхимик ее тогда, но вышло на от****сь, конечно. Какой-то невнятный хрип.

А потом Гриша и вовсе отключился. Ну а когда пришел в себя, рядом уже Шуст и их парни дежурили, никаких небесных созданий и в помине не обнаружилось. Помнится, когда так и не сумел выяснить, пришла в голову мысль, что ему никакой ангел точно не пришел бы на помощь, по их душу черти, скорее, заявились бы с длинным перечнем долгов, чтоб уж точно в пекло утащить на веки вечные. Но… Алхимик же выжил, и даже вполне себе неплохо здравствовал все эти годы… Была б его набожная мать жива, точно перекрестилась бы, заметив, что тут без небесного вмешательства не обошлось. Хотя не то чтобы он особо родню в подробности своей жизни посвящал.

В общем, искал Гриша, и Шуст помогал. А не нарыли ничего. И ведь при их возможностях… Вот и принял по итогу заверения, что все примерещилось, а что оставалось? Да и врачи заверяли, что в таком состоянии, еще и после наркоза, и не такое привидеться могло. Собственно, вон на Талу, жену Шуста, глянуть стоило, свежий же пример: вообще, на пару недель пять лет из памяти вышибло после операции.

Поверил, казалось… А подсознательно все равно не отпустил навязчивую маничку, искал… И вот! Нашел же, мля! А тут еще и… хм, новый нюанс, который остроты точно добавил, пусть Алхимик пока и не был уверен в том, стоит ли как-то в таком русле двигаться. Присмотреться бы, выдохнуть, просто и от души отблагодарить за то, что тогда его вытащила теми своими дрожащими пальцами, огромными глазами, упрямством, этими ангельскими крыльями…

— Так в какой больнице ты свою интернатуру проходила, Катерина? — поторопил, когда она тянула с ответом, все еще хмуря свои строгие брови, точно не видя смысла в его напоре и причин для такого давления.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И ладони горячие, живые, настоящие… чуть пальцы подрагивают в его пригоршне. Но не от нервов словно бы, а как от напряжения вибрируют мелкие мышцы.

— Да в разных! — как-то резко отозвалась она. — У университета много баз для практики. Я сейчас сходу все и не вспомню. Какая вам разница, Григорий?! И что за привычка вечно руками меня хватать? — сурово поинтересовалась, словно к ответу его призвать пыталась.

— Не могу удержаться, руки сами к тебе тянутся, — отозвался иронично. — А была среди этих баз больница скорой помощи?

— Была, конечно, — как-то иначе, чуть помедлив, кивнула Катерина и посмотрела на него, словно сканируя, как по-новому изучая, что-то свое уже выискивая в Григорие.

— И это уже обнадеживает, ангел, — хохотнул он вполне удовлетворенно. — Понимаю, что ты таких деталей могла и не упомнить, сколько у тебя тех операций было, но, может, все же, — и Гриша, перехватив ее обе ладони, которые Катя уже перестала вырывать, кстати, одной жменей, второй за горловину сзади стащил свой свитер через голову, задев шнурок на шее, — это вспомнишь? Не мог же я сам в бреду придумать тебя так детально, — хмыкнул он с самоиронией, все же надеясь, что не умалишённый.

Ибо уверенность в этом вновь мелькнула в женских глазах… очень зеленых, к слову.

— Григорий?! Ну вот раздеваться-то зачем?! — вспыхнула вдруг Катя огнем.

Не покраснела, в смысле, а как яриться начала. Почему-то еще больше его улыбнуться заставив такой реакцией, бухнуло горячо в живот.

Чистое пламя в характере! Неудивительно, что татуировки и такие танцы для себя выбрала.

И смотрела Катерина… Ну, как бы совсем не на то, что он ей показать хотел, а словно целиком его грудную клетку охватывала глазами. Ну да, Гриша знал, что стыдиться за свой вид ему не стоит, есть чем перед любой дамой прифраернуть. Но то, что она оценила, углей в пожарище, разгоравшееся в его паху, подкинуло знатно.

— Можно подумать, ты мало голых мужиков в своей операционной видела, Катюша, — пошутил, в довесок ко всему, непонятную и вообще себе несвойственную теплоту продолжая к этой девушке испытывать.

— Мы не в операционной! — отрезала она, кажется, не разделяя его веселья. И попыталась взгляд отвести.

Зачем? Понял, что ему чертовски нравилось, как Катерина глазами по его телу стреляет, физически это скольжение ощущал, волоски дыбились.

— А если бы там были, что заметила бы? — уточнил, как поддевая ее.

И эта ухмылка… будто обдолбанный, ей-богу. Вот тут у Катерины глаза расширились, зрачки какими-то черными и бездонными, огромными стали, а он понял, что она заметила. У Алхимика тоже татуха имелась: скалящийся на плече тигр, готовящийся к прыжку. Страдал понтами по молодости, казалось, что просто обязательно, кровь из носу, что-то эдакое набить надо. А со временем уже и свыкся как-то. Единственное, не очень нравился уже подтон, все перебить собирался, да не находил времени.

Сейчас же девушка на этого тигра уставилась, взгляд подернулся пеленой, как узнаванием, а потом метнулся чуть наискось, на мгновение задержался на кулоне в виде компаса, что на шнурке болтался, и дальше… Катя в грубую белую полосу под его ключицей левой начала всматриваться.

Мог бы, Алхимик шире ухмыльнулся бы, но уже и так же щеки лопнут сейчас, блин. Взял ее руки и к шраму своему поднес, но не заставляя себя касаться, а просто, как указывая кончиками пальцев.

— Помнишь?..

— Не может быть… — ошарашено выдохнула врач и…

Сама дернула свои руки, а Григорий в этот раз пустил почему-то, резко выдохнув, когда сильные, теплые пальцы его кожи коснулись.