Только ты - Янина Логвин

Но я ведь ненавидел ее, ненавидел всем сердцем, правда? Все эти дни? Девчонку, что, как ластик, затерла меня собой в глазах матери, а сейчас спала в моей постели безмятежным сном, разметав на подушке темно-русые волосы и приоткрыв нежные, по-детски припухшие губы.

На ней была моя футболка с логотипом известной баскетбольной команды – старая, но любимая. Я сразу ее узнал, но сердце почему-то забилось быстрее не от новой обиды, разгорячившей кровь, а от вида небольшой девичьей груди, чуть натянувшей на вздохе тонкую ткань…

Чертова соплячка! Ловкая, изворотливая проныра! Догадавшаяся, как меня уесть! Сначала Батя, потом мать, комната, а теперь вот мои личные вещи. Каким же будет твой следующий шаг, а? Мое сердце?

Мне вдруг захотелось ударить ее, чтобы заткнуть внутренний голос, но она сама открыла глаза.

Я выстирала футболку, как он сказал, и надела платье. За дверью было тихо, и мне показалось, что Стас ушел. Моя сумка-рюкзак все еще стояла у стены, и я подумала, что, если он сейчас прогонит меня из дому, я не смогу найти в этом большом городе больницу, где лежит бабушка. А новый номер телефона отца и вовсе не успела узнать.

– Выходи! Хватит сопеть в дверь, испытывая мое терпение! Время вышло!

Не ушел. Отворив дверь, я сделала робкий шаг вперед и уперлась носом в грудь сводного брата, оказавшегося на моем пути. Мы тут же оба шарахнулись в стороны и замерли, глядя друг на друга, пока его руки медленно не сжались в кулаки, а глаза засверкали холодом.

– Никогда, скелетина… Никогда не смей прикасаться ко мне, поняла? Иначе я ударю тебя.

Он сказал это тихо, почти шепотом, но я поверила. Прижалась спиной к стене и опустила взгляд, не зная, чего ждать от него дальше. Желая в этот миг, как никогда прежде, оказаться вдвоем с бабушкой в нашем с ней тихом доме. Навсегда исчезнуть вспышкой из этой комнаты, где было так неуютно стоять под злым взглядом сводного брата.

Он развернулся и пошел к двери. Бросил на пороге через плечо: «Спускайся. Жду внизу», исчезая на лестнице. Его кровать осталась не заправленной, одеяло лежало на полу… Прежде чем навсегда покинуть теплую, но чужую спальню, мне захотелось убрать его из-под ног и застелить постель, чтобы не расстроить Галину Юрьевну. Об отце я почему-то не подумала.

В комнате сына хозяйки дома не было ничего моего. Оглянувшись, я взяла рюкзак, кардиган и спустилась по лестнице. Оказавшись в широком холле-гостиной первого этажа, остановилась, не зная, где искать свое пальто и сапожки.

– Ну и? Чего встала? – услышала я недоброе за спиной. – Прикажете, мисс Эльф, отнести вас в кухню на руках?

Стас стоял, привалившись плечом к дверному косяку, привычно сунув руки в карманы брюк, и смотрел на меня выжидающим взглядом. Уже тогда он казался мне взрослым, куда старше и физически сильнее моих одноклассников, и мне совершенно точно не хотелось сердить его еще больше.

– Что? Домой собралась? – спросил он с кривой усмешкой, заметив сумку в моих руках. – Молодец, сестренка. Живо сообразила, что тебе здесь не рады. Может, деньжат подкинуть на автобус, м? А хочешь, лыжи одолжу – новые?! По первому снегу и утопаешь в свой Дальний Бур. К Новому году как раз дойдешь.

Наверно, со стороны я действительно выглядела смешно – растерянная, смущенная, со встрепанными после сна волосами, но в душе определенно испытывала совсем иные чувства.

– Я не знаю, где мои пальто и шапка. И сапоги.

– В шкафу в прихожей. Хотел твое тряпье в кладовку вынести, так мать не позволила. Помочь?

– Нет, – я все-таки посмотрела ему в глаза, подняв подбородок. – Я сама.

Я не знала, куда идти, не знала, что со мной будет дальше, но под взглядом сводного брата тихо оделась, взяла рюкзак и направилась к двери. Он не задержал меня, продолжая стоять на пороге дома, когда я подошла к воротам и остановилась, не имея понятия, как их открыть. Краснея затылком, чувствуя, как смеются серые глаза, подергала массивную ручку в надежде, что она поддастся. Не поддалась.

– Что? Уже приехала, сводная? Снова? Слушай, ну и навязчивая же ты.

Стас ушел в глубь дома, но дверь не закрыл. Постояв еще немного у высоких ворот, я вынужденно побрела назад. В холле было тихо и пусто, и войти я побоялась. На улице мороз прихватил лужи льдом, по-прежнему пролетал первый снег… Я закрыла входную дверь, чтобы не напустить в дом холод, отвернулась и села на скамейку у крыльца. Со вздохом запрятала подбородок в воротник, собираясь, скорее всего, дождаться отца. Что мне еще оставалось делать?

Сводный брат сам затащил меня в дом, поймав за шарф как щенка, и развернул к себе лицом.

– Издеваешься или просто злишь?

– Нет! – честно ответила я, чувствуя, как шапка сползает на глаза, но поправить ее не посмела. – Не могу открыть ворота.

– Знаю, они на электронном замке.

– И мне некуда идти. Я никого здесь не знаю.

Если я ожидала услышать сочувствие в его словах, то напрасно.

– А тебе и не нужно знать, сестренка, все равно мать вернет. Тебе вообще ничего не нужно делать, чтобы заставить всех плясать под свою дудку. Только виновато хлопать глазками и время от времени реветь в три ручья. Ты ведь знаешь это, да? Именно так ты поступила с моей матерью?! Ну давай, принцесса нищих эльфов, поиграем в правду, пока здесь никого нет. Будем откровенны друг с другом, что ты на самом деле задумала, явившись сюда? Вернуть себе Батю? Так ты не баба, с дочерьми такой фокус не проходит!

Он снова сдернул с меня шапку и смотрел в глаза, а я молчала. Что я могла ему сказать? Он ненавидел меня и считал хитрой интриганкой, обманом прокравшейся в их дом, любое мое оправдание прозвучало бы откровенно жалко.

– Ладно, скелетина, – Стас вдруг отступил, брезгливо отдернув руки, – еще поговорим. А сейчас убрала здесь все, занесла сумку и топай завтракать на кухню. И учти: два раза не повторяю. Много чести для такой, как ты. Скоро мать звонить будет.

Галина Юрьевна позвонила. К этому моменту я уже топталась на пороге ее столовой, не зная, куда себя деть, и послушно ответила мачехе, что у меня все хорошо. Что Стас, конечно же, обо мне заботится, как ей и обещал. И нет, не грубит, что вы, ничего такого.

– Молодец, мямля, – сводный брат забрал трубку из моих рук, стараясь не коснуться пальцев. – Продолжай в том же духе, не хочу мать и батю расстраивать. Вечером скажешь мачехе, что хорошо подумала, мы договорились, и съедешь в другую комнату. Желательно подальше и навсегда. А я, так и быть, пока вы с бабкой не исчезнете из нашей жизни, сделаю вид, что тебя здесь нет.

Он сделал вид, что меня здесь нет, сразу же, как только я прикоснулась вилкой к порции каши и несмело взяла в руку бутерброд. И лишь когда встала из-за стола и убрала за собой, вымыв тарелку, бросил в спину:

– И запомни, скелетина, это был первый и последний раз, когда я для тебя готовил. Скажешь спасибо директору, что взяла с сына слово. Не то и близко бы не подошел… – я обернулась, и мы снова встретились взглядами, – к такой, как ты.