Признайся в своем желании - Сара М. Андерсон

– Чет в то утро разбудил меня рано, и мы… – Она прочистила горло. – А после он сказал, что любит меня. От Чета я такое слышала очень редко. Обычно это я говорила ему, что люблю его, а он просто отвечал: «Я тебя тоже». Но в то утро он вел себя не так, как всегда. Услышав от него признание в любви, я удивилась, но ничего не сказала в ответ.

Это было гораздо больше, чем хотел выяснить Оливер, но он молчал, слушая так внимательно, словно от этого зависела его жизнь.

– А затем Чет пошел на работу, отпустил свою секретаршу и вышиб себе мозги из пистолета. Он был трусом. По моим подсчетам, на похоронах присутствовали по меньшей мере пять женщин, которые, возможно, были его любовницами.

– Это довольно много для человека, женатого всего полтора года.

Похоже, Чет Уиллоуби был отъявленным мерзавцем.

– Дело в том, что еще около двух с половиной месяцев я даже не подозревала, что беременна. Когда у меня пропали месячные, я решила, что виной тому стресс. Ну разве это не забавно?

Рене повернулась к Оливеру с широкой фальшивой улыбкой на лице.

– Не совсем.

Ее улыбка исчезла.

– А вот некоторые люди считают, что это самая смешная вещь, которую они когда-либо слышали, и что я получаю именно то, что заслужила. Кроме того, многие считают, что я изменяла Чету и тем довела его до самоубийства. – Голос Рене дрогнул.

– Такие люди – бессердечные трусы, – воскликнул Оливер и подумал: «Хорошо, что Чет Уиллоуби с его смазливой рожей уже мертв, иначе я бы задушил его своими руками. Это каким же негодяем надо быть, чтобы так обращаться с женой!»

– Он знал, что финансовая пирамида вскоре рухнет, и потому покончил с собой. Мать пыталась убедить меня, что это с его стороны было благородным поступком. Она сказала, что будущий ребенок всегда будет мне живым напоминанием о погибшем муже. Можно подумать, я хочу постоянно помнить Чета и его предательство! – горьким тоном закончила Рене.

Наступило молчание. Оливер понял, что Рене заплакала. Ему было больно от мысли, что ей плохо, а он мало чем может помочь.

– Не думаю, что твой ребенок будет напоминанием о том, что случилось, – начал Оливер, осторожно подбирая слова. – Полагаю, он станет свидетельством твоей силы и храбрости. Родные и друзья бросили тебя в трудном положении, но тебя это не сломило. Вот почему ты будешь замечательной матерью.

Рене распахнула глаза и открыла рот, глядя на Оливера. Он продолжал пристально смотреть на дорогу перед собой.

– Ты действительно так считаешь?

Оливер уверенно кивнул.

– Можешь оставаться в Ред-Оук-Хилл, сколько пожелаешь. Я обычно бываю там только по выходным. У меня есть экономка, но я могу дать ей небольшой отпуск, если ты предпочитаешь побыть в одиночестве.

Рене кивнула, пытаясь незаметно вытереть пальцами слезы.

– Живет ли там еще кто-то из твоих родных? Оливер рассмеялся.

– Нет. Ред-Оук-Хилл – мое ранчо. Никто не узнает, что ты там.

– Спасибо, – прошептала Рене, и в ее голосе было так много боли, что, повинуясь порыву, Оливер потянулся и положил ладонь на ее руку.

Рене крепко прижалась к нему.

– Я постараюсь тебе не мешать и не попадаться на глаза, обещаю! Ты меня даже не заметишь!

Их пальцы переплелись, и Оливер усомнился в том, что сумеет не заметить Рене в своем доме. Невозможно находиться рядом с этой женщиной и не любоваться каждым ее движением. «Как только помогу Рене устроиться, уеду обратно в Даллас, – напомнил себе он. – У меня нет времени утешать ее».

«Как бы мне этого ни хотелось», – мелькнула вдогонку предательская мысль.

Рене ожидала, что ранчо Ред-Оук-Хилл окажется длинным приземистым строением, стоящим посреди пыльных коровьих пастбищ. Но Оливер остановил свой красный спорткар перед грандиозным особняком, расположенным на вершине небольшого холма и словно сошедшим со страниц глянцевого журнала. Коров нигде не было видно. Высокие дубы отбрасывали длинные тени под лучами жаркого техасского солнца.

Что-то белое виднелось на глади небольшого пруда в стороне от подъездной аллеи.

– Это… лебеди?

– Фред и Уилма? Да. Они достались мне вместе с домом.

У Рене сегодня был ужасный день, но почему-то идея, что Оливер унаследовал пару лебедей, заставила ее захихикать.

– Ты сам назвал их в честь героев мультика о Флинстоунах или эти клички дал им прежний владелец?

Он вскинул бровь.

– Не знаю, есть ли смысл вообще давать лебедям клички – все равно они на них не отзываются. Но… – Оливер пожал плечами, и в его глазах блеснуло озорство. – Мне показалось, они немного похожи на Фреда и Уилму. А еще в этом году у них вывелись птенцы – Пебблс и Бамм-Бамм.

Рене не припоминала, чтобы Оливер ранее отличался чувством юмора. Неужели он всегда был таким веселым? В ее воспоминаниях он остался скованным и ворчливым пареньком. Рене и Хлоя считали Оливера Лоуренса занудой и брюзгой.

Но действительно ли такова была его натура? Она снова вспомнила о случае, который он упомянул. Рене с Хлоей, стоя на балконе, затеяли бросаться в Оливера и Клинта воздушными шариками с водой. Но мальчишки в ответ притащили садовый шланг, и Оливер окатил из него проказниц…

– Ты в порядке?

Рене моргнула, возвращаясь к реальности, и увидела, что Оливер открыл дверь спорткара и, протянув руку, ждет, когда пассажирка выйдет.

Края его губ приподнялись в легкой улыбке. Рене только сейчас поняла, что во все глаза смотрит на Оливера. Боже, в какое идиотское положение она себя поставила! Впрочем, ей не привыкать попадать впросак.

– Я… не знаю, – честно ответила она, инстинктивно почувствовав, что перед Оливером не нужно притворяться, изображая уверенность.

– Иди сюда.

Взяв Рене за обе руки, он помог ей выйти из автомобиля, а затем, глядя ей в глаза и не отпуская ее рук, признался:

– Пару месяцев назад я получил письмо от твоего брата. В нем говорилось лишь о том, что я должен позаботиться о тебе. Прости за то, что не исполнил его просьбу. Если бы я знал…

Рене не знала, смеяться или плакать. Оливер Лоуренс извиняется! Перед ней! Ей не нужны были его извинения, и все-таки на сердце стало легче. Все остальные бросили ее. А этот человек – старый знакомый, всего лишь друг детства – сожалел, что не смог помочь ей раньше.

Или что-то подобное люди говорят, когда хотят приукрасить неприятную правду? Искренен ли сейчас Оливер? Рене надеялась, что это так. Она моргнула и задумалась над странным побуждением прикоснуться к нему, обнять его. Обнимет ли Оливер ее в ответ? Проникнет ли тепло его тела сквозь ее одежду и железную броню, за которой Рене спряталась от всего мира? Или Оливер на мгновение замрет, а затем как можно вежливее высвободится из ее объятий, чтобы защитить ее чувства? Кто знает…