Услышанные молитвы. Вспоминая Рождество - Трумен Капоте

Спустя шесть недель после похорон Энн ее свекровь заметила: «Вот и всё: она застрелила моего сына, а Трумен убил ее. Теперь, я полагаю, мне можно успокоиться».

Но до покоя этой семье было еще далеко. Через три года после смерти Энн ее 31-летний сын Джимми выбросился из окна, а в 1999 году второй сын Уильям покончил с собой тем же способом.

* * *

«В тот день я в блаженном неведении отдыхала в гостиной, – писала Слим Кит в своей биографии. – Вдруг зазвонил телефон. Это была Бейб Пэйли. “Ты уже читала фрагмент из романа Трумена?”, – спросила она с волнением, и по ее тону я поняла, что дело нечисто. “Еще нет”, – ответила я. “Тогда сходи почитай, а потом перезвони”. Часом позже у меня отвисла челюсть. Я не могла поверить, что меня так одурачили, что Трумен использовал нашу дружбу для своих омерзительных целей. Увы, я потеряла друга»[7].

Леди Кит, ставшая прототипом Айны Кулбирт, с грустью вспоминала ту осень 1975 года. «Если бы глава [ «Берег Басков»] была написана лучше, я бы изменила свое мнение, но в ней нет и намека на стиль Марселя Пруста. Создавалось впечатление, что хирург провел операцию садовыми ножницами. Куда делись его деликатность, утонченность, изысканность слога? Трумен словно выронил скальпель и попросил вместо него гаечный ключ. Он променял свой прекрасный стиль на нечто чуждое»[8].

Светская львица Бейб Пэйли, ставшая прототипом Клео Диллон, к сожалению, не оставила воспоминаний, но и без них понятно, когда и как завершились ее отношения с писателем.

Двадцать лет дружбы перечеркнула грязная история о связи ее мужа Уильяма Пэйли с женой губернатора Маргарет Рокфеллер (1926–2015). Трумен описал ее на страницах «Эсквайра» во всех подробностях.

Как он мог обмануть ее доверие? Ведь он так обожал Бейб! Пусть муж – предатель, но его измены – только ее проблема. Зачем он унизил ее? Зачем вообще стал рассказывать то, о чем было поведано в минуты отчаяния?

Трумен напоминал горе-священника, который приторговывал исповедальными тайнами своих прихожан. Ни Бейб, ни Слим, ни Глория Вандербильт больше с ним не общались, а все попытки писателя объясниться окончились полным провалом. Похоже, он зашел слишком далеко.

В один момент Капоте стал персоной нон грата. Его больше не приглашали на светские рауты, не звали покататься на яхте, ему даже не подавали руки при встрече. Прежнюю популярность затмила дурная слава «маленькой бестии», как стали именовать его журналисты. «Предатель», «мерзкий гомик», «грязная жаба» – вот лишь малая часть унизительных кличек, которыми его наградили бывшие друзья. Это была катастрофа.

Черную комедию восприняли как циничный и злобный фарс, написанный к тому же плохим языком. «Услышанные молитвы» поняли превратно, а концепция романа многим показалась крайне сомнительной. Стоит ли тогда продолжать? Но он продолжил. И спасать Трумена больше никто не решился. Старые друзья отвернулись, а новых он пока не завел.

Глава «Неизбалованные монстры» вышла в свет в мае 1976 года. На обложке «Эсквайра» красовался сам Капоте, одетый в элегантное пальто и черную шляпу. В руках он держал остро заточенный стилет – намек на колкую прозу автора. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

В этой части истории Трумен беззастенчиво прошелся по личности эксцентричного драматурга Теннесси Уильямса, изобразив его под именем мистера Уоллеса; затем плохо отозвался о галеристке Пегги Гуггенхайм, в венецианском палаццо которой он однажды укрылся, чтобы закончить работу над репортажем о России «Музы слышны» (1956). С нескрываемой иронией Капоте описал экстравагантные манеры богатой наследницы Барбары Хаттон и дал нелестную характеристику чилийскому промышленнику Артуро Лопесу-Уилшоу, сделавшему состояние на птичьем дерьме.

Еще одна близкая подруга писателя, Марелла Аньелли, вспоминала: «Я пыталась его предостеречь тогда, на яхте, когда он показал мне отрывок из будущей книги. То, что он написал, оказалось очень поверхностным. Я помню, как однажды довольно откровенно сказала ему: “Трумен, это просто колонка сплетен. Во что ты ввязался?”»[9].

И вновь светское общество оказалось в замешательстве. Зачем он это делает?

Композитор Нед Рорем, которого писатель не стал прятать за псевдонимом, с грустью отметил: «Трумен описывает таких важных людей и не находит для них ни одного доброго слова. Все, о чем автор способен говорить, – это секс. И меня это тревожит. Похоже, он занимается саморазрушением. Я действительно не понимаю, чего он добивается?»[10]

К сожалению, никто из друзей не разгадал психологического трюка, на который пошел писатель, рискнув своей репутацией. А ведь концепция романа спрятана в его эпиграфе: «Больше слез пролито из-за услышанных молитв, нежели из-за тех, что остались без ответа». Люди несовершенны в своих желаниях и зачастую хотят того, что в итоге делает их несчастными. Ради исполнения мечты они готовы спать с нелюбимыми, отказываться от собственного «Я», быть игрушкой в чужих руках, терпеть, страдать и вновь желать чего-то совершенно чуждого их природе.

Писатель устал от такого лицемерия. Он собрал в своем романе всех, кого знал, о ком был наслышан, и показал оборотную сторону золотой медали. Капоте писал о тех, чья глянцевая жизнь стала сделкой с совестью.

Даже скабрезные истории поданы в книге не ради смакования интимных подробностей, а с целью растормошить людей, заставить их задуматься над собственной жизнью.

«Исполнение мечты – чаще всего не начало, а конец счастья, – признавался Трумен в интервью. – И все мы участвуем в этой круговерти желаний: в тот момент, когда одно сбывается, на его место приходит другое, и мы опять бежим за новой мечтой… Думаю, в этом заключается один из смыслов “Услышанных молитв”: не быть избалованным, развивать в себе безразличие к такой жизни, которая может показаться захватывающей и чарующей, особенно если ты ею не жил»[11].

Эту идею писатель отстаивал и в следующей публикации, появившейся в декабре 1976 года. Капоте продолжал сыпать именами плейбоев и светских львиц в главе «Кейт Макклауд».

«В книге сотни персонажей, и каждый из них с легкостью узнает себя. Это единственный роман, который нужно выпустить с алфавитным указателем, чтобы избавить всех моих героев от необходимости читать произведение целиком»[12].