Зеленая кнопка - Сергей Самаров

«Силы тигра» – это вообще-то элитная дивизия сирийского спецназа, которой привычно приписывают многие операции и на фронте, и внутри нашей территории. Генерал сумел отлично подготовить свою дивизию, обучить личный состав. С нашей стороны было очень мало героев, желающих встретиться с «тиграми» лицом к лицу.

Во время второго наступления правительственных сил на Пальмиру мой джамаат находился на самом острие атаки противника. Мои моджахеды не дрогнули, отошли только после того, как справа и слева от нас бежали, бросив позиции, соседние отряды. Мы рисковали оказаться в окружении и погибнуть под ударами артиллерии и авиации.

Тогда-то мне и довелось увидеть, как воюют «Силы тигра». Они вели наступление очень организованно, со знанием дела и с учетом особенностей местности, которые использовались ими по полной программе. Я, бывший командир десантно-штурмового батальона ВДВ Советского Союза, оценил работу, проделанную Сухелем Аль-Хасаном, и не нашел, к чему придраться, хотя и хотел бы увидеть слабые стороны бойцов этой дивизии. Я даже специально высматривал их, чтобы при возможности использовать самому и другим подсказать, но ничего найти не сумел. Они воевали грамотно, были очень неплохо обучены.

Итак, мне пришлось вернуться в родные края. Место для базы я выбрал сам – хорошо знакомое мне. Я слышал, что в последние годы горные туристы сюда не заглядывают. Теперь их стало намного меньше. Это во времена Советского Союза куда ни плюнь, в туриста попадешь. Так было на всем Северном Кавказе, в любой его республике. В Грузии и в Армении дела обстояли точно так же. В Азербайджане туризм был почему-то не столь развит, хотя горы там тоже неплохие. У нас сказывалось, видимо, соседство Большого Кавказского хребта. Это название само по себе манило сюда людей из разных мест Советского Союза.

Сейчас не то. В наши дни спортивный туризм в большом «загоне». Неизвестно, когда он снова начнет развиваться. Ведь тут требуются большие финансовые вложения, а взять их негде.

Вот потому я и выбрал для базы ущелье Трех Дев. Но прежде чем отправиться туда всем составом, выслал на место малый джамаат, говоря армейским языком, когда-то привычным мне, одно отделение.

Такие подразделения начали создаваться еще во времена Второй чеченской войны стараниями иорданца Хаттаба. Он расписал их состав и вооружение с таким расчетом, чтобы любое из них являлось полноценной боевой единицей. Хаттаб был умным человеком и прирожденным воином. И даже бывшие офицеры, такие как я, не брезговали учиться у него, хотя Хаттаб не имел за своими плечами никакого военного образования. В 1995 году он основал учебно-религиозный центр «Кавказ», не только сам готовил молодежь, но и обучался вместе с ней у преподавателей, привлеченных со стороны.

Я в той войне не участвовал и о Хаттабе знал только по сообщениям в новостях. Но мое мировоззрение в период после Афганской войны формировалось во многом под влиянием таких людей, как этот иорданец. Это нисколько не казалось мне, в прошлом боевому офицеру, зазорным. Я даже однажды поругался по этому поводу со старшим братом, имеющим почти такой же послужной список, как у меня, только получившим больше правительственных наград. Я, впрочем, никогда за ними не гнался и был к ним, по большому счету, равнодушен, в отличие от большинства своих земляков.

Надо сказать, что я уважал своих земляков, хорошо понимал их боевой дух, потому что сам был тех же неспокойных кровей. Сколько существует народ Дагестана, столько он и воюет. Наши мужчины обычно делают это очень хорошо. В моем десантно-штурмовом батальоне был целый взвод, составленный из дагестанцев и чеченцев. Среди них был только один кабардинец, командир взвода. Это было лучшее подразделение батальона. Командир легко находил общий язык с бойцами, потому что они были близки ему по крови и воспитанию.

Из таких же людей состоял мой джамаат, действовавший в Сирии. Его лучшее отделение я и направил в ущелье Трех Дев с приказом подготовить базу для остальных бойцов. Перед этим мы с командиром отделения целую ночь просидели над картой ущелья, нарисованной моей рукой.

Настоящую мне позже передал Осман. У американцев, кажется, были карты всего земного шара – это результат их спутниковой съемки.

Рассмотрев эту карту, я остался очень доволен своей памятью. Она позволила мне изобразить ущелье с такими подробностями, которых не было на спутниковой карте.

На все про все я дал командиру малого джамаата полтора месяца. Он обещал справиться, хотя работа предстояла большая.

Самым сложным в этом деле был вопрос перехода границы, хотя между Россией и Азербайджаном она не охраняется так многослойно, как, например, с той же соседней Грузией, которую в Москве считают подстилкой НАТО. Однако я прекрасно понимал, что девять бойцов, а именно столько мой передовой малый джамаат и насчитывал, имеют больше шансов перейти границу незамеченными и не понести при этом потерь.

Так оно и вышло. Потом командир отделения позвонил мне и доложил обстановку.

Только после этого звонка я снял с позиций, присмотренных заранее, два других отделения. В случае возникновения осложнений они должны были плотным огнем, не жалея патронов, обстреливать пограничников с другой стороны кордона и даже навязать им позиционный бой, отвлечь внимание на себя.

Осман тогда предложил вообще сразу развязать бой, обозначить попытку силового прорыва через границу, чтобы отвести глаза пограничников от передового малого джамаата. Но такая имитация могла бы подсказать им, что где-то в стороне совершается реальный переход. Пограничники тоже не дураки. Они давно научились просчитывать подобные фокусы. Наша демонстрация прорыва большими силами привела бы к неминуемым потерям. Потому мысль Османа я отмел сразу. И действовал так, как сам задумывал.

При этом приборы показали, что за нами наблюдали с другого берега мелкой речки, по которой граница проходила. Мы изобразили спор, результатом которого стало мое решение уйти от границы в глубину азербайджанской территории. Я даже пальцем показал направление движения своим моджахедам, причем так, чтобы и пограничники это видели.

Второй доклад от передового джамаата я получил, как и было обговорено, после проверки ущелья Трех Дев на пригодность. За время моего отсутствия все там могло измениться. К счастью, этого не произошло. Мне не пришлось менять планы, хотя запасной вариант у меня, конечно же, существовал. При необходимости передовой джамаат работал бы по нему. Он перешел бы в другое ущелье, не столь удобное, но все же пригодное для использования в качестве базы.

Теперь мне осталось дождаться поступления доклада о завершении оборудования постов и системы охранения, о готовности принять нас всех. Тогда можно будет выступать.

Наконец, строго в срок, это сообщение было получено. Мы хотели выступить, но тут всех задержал Осман. Произошло это по непонятной мне причине. Он постоянно с кем-то связывался через закодированный телефонный канал. Я так понял, что его абонент находился где-то в России, по крайней мере, разговаривал он с ним по-русски. Этот человек был еще не готов к какому-то мероприятию, которое Осман должен был лично контролировать и снимать на видео, чтобы потом оперировать этим роликом в каких-то инстанциях.