Подражатель - Дэниел Коул

— Вы доверяете это решение мне? — удивленно спросила она.

— У меня хватает дел, — просто ответил он, направляясь обратно внутрь.

— Кто это? — спросила главный детектив-инспектор Уэйнрайт, все еще внимательно разглядывая крылья ненастоящего бога, как будто ожидая, что он захлопает ими в любой момент.

— Хавьер Руиз и Одри Фэйрчайлд.

— Те, что были в новостях? — нетерпеливо спросила она.

Чеймберс обратился за помощью к своим заметкам, осознав, что у него не было времени взять газету или сесть перед телевизором с тех пор, как все это началось.

— Пара с трансплантатом, — подсказала она ему.

— Тогда да. Пересадка легкого. У нее был…

— Муковисцидоз, — перебила его Уэйнрайт, теперь глядя на двух жертв по-другому. — Ей давали шесть месяцев.

— Ясно, — сказал Чеймберс, складывая свой бесполезный листок.

— Ее парень предложил стать донором. Доктора сказали, что это не так просто: он должен был идеально подходить и без второго донора, им пришлось бы взять у него жизненно важное количество тканей. Но он все равно настоял, и каким-то чудом звезды сошлись… Это попало в новости, потому что они запланировали свадьбу до операции — ровно через шесть месяцев после того, как Одри поставили диагноз, — тоскливо сказала Уэйнрайт, выглядя так, будто ей хотелось обнять трагических влюбленных. — …Почему они?

— Не та больница, не то время, — пожал плечами Чеймберс. — Брак, похоже, является повторяющейся темой. Это даже можно свести к простому «мужчина спасает любимую женщину». По правде говоря, кто знает?

Начальница выглядела слегка удивленной его откровенностью.

— Этот парень живет в своем мире, — продолжил Чеймберс с появившейся в голосе резкостью. — Мы понятия не имеем, как его извращенный ум формирует эти размытые связи с жертвами, не знаем, как предугадать, на кого он нацелится следующим, не имеем модели поведения, от которой можно отталкиваться, потому что он не является настоящей личностью. Он зеркало, которое может лишь имитировать других… Локации, — решительно сказал он. — Все дело в локациях. Они являются нашей единственной постоянной, нашим единственным преимуществом над ним.

Уэйнрайт кивала под его логическое заключение:

— Что вам нужно?

— У нас есть список важных мест от его бывшей. Я хотел бы, чтобы за ними велось круглосуточное наблюдение, пока все это не закончится.

— Сколько локаций?

— Около четырех.

— У вас неделя, — сказала Уэйнрайт. — Если к тому времени у вас ничего не будет, нас, наверное, в любом случае переведут.

Маршалл и Элоиза нашли столик в дальнем углу больничной столовой, представляя собой несуразную пару: Элоиза, красивая без какого-либо макияжа, в цветастой и удобной одежде, с собранными в небрежный хвост волнистыми волосами; Маршалл, как всегда, в своем монохромном боевом раскрасе, в слоях темной одежды и кожи, сковывающих каждое ее движение.

Винтер тянул так долго, как только мог, оставляя себе целых пятьдесят минут на часовую поездку до работы, по крайней мере предполагая, что успеет туда раньше Дэна. У него не должно быть проблем, если только Софи, заносчивая новенькая из другого магазина, не настучит на него.

Маршалл покачала головой, гадая, почему она вообще все это знает.

Сознательно избегая более очевидных и неприятных тем, две женщины болтали в основном о галерее: Элоиза поделилась с ней своими планами на нее, а Маршалл притушила внутренние фейерверки, отметив ее как еще одно место, где Коутс может решить оставить для них тело.

Когда в разговоре наступила естественная пауза, Маршалл заговорила о том, что давно занимало ее мысли.

— Это странно… впервые увидеть труп, — начала она. — Это не как по телевизору, не просто неподвижно лежащий человек. Они каким-то образом меняются.

— Я в порядке, — заверила ее Элоиза.

— Вы, похоже, действительно хорошо с этим справляетесь: те снимки с мест преступлений в офисе… а теперь это. — Она выжидающе замолчала.

— Я не уверена, что вы хотите от меня услышать.

— Почему вы не паникуете? — вырвалось у Маршалл. — Вы только что видели одно из самых жутких мест преступлений, на которых доводилось бывать мне или Чеймберсу.

Откинувшись на спинку стула, Элоиза повозилась с пластиковой мешалкой из своей чашки чая.

— Потому что это было красиво.

— Красиво? Это трупы.

— Некоторые вещи могут быть одновременно трагичными и красивыми.

Маршалл внимательно наблюдала за Элоизой, обдумывая свой следующий ход, придя к выводу, что лучшей стратегией будет прямолинейность.

— Чеймберс обеспокоен на ваш счет. И, честно говоря, я тоже.

— В каком плане «обеспокоен»?

— Что вы хотите, чтобы Коутс преуспел.

— …я хочу.

Застигнутая врасплох, Маршалл скрестила руки и взглянула девушке в глаза:

— Тогда у нас серьезная проблема.

— Я не совсем понимаю, почему. Морально я хочу помочь вам остановить его, прежде чем он навредит другому человеку. Но с артистической точки зрения мне кажется, что мы все имеем честь лицезреть его гениальность в любой форме, и, безусловно, часть меня хочет увидеть окончание его… коллекции.

— Коллекции? — с отвращением спросила Маршалл. У нее начинала болеть голова. — Ладно. Скажите мне: когда дойдет до дела и вам придется выбирать, какая сторона выиграет?

— Честно, я не знаю.

Она возмущенно покачала головой:

— Вы до сих пор в него влюблены? Даже после всего этого?

— …Да.

— Вы что, не боитесь его?

— Он абсолютно ужасает меня.

— Потому что он чудовище! — сорвалась Маршалл, чувствуя, что разговор ходит кругами.

— О, несомненно, — согласилась Элоиза. — Но он мое чудовище.

В выцветшей бежевой рубашке и куртке, настолько побитой молью, что было удивительно, как она все еще держалась одним целым, детектив-сержант Филипп Истон был олицетворением выгоревшего полицейского, пытающегося дотянуть до пенсии.

Он все уже видел, все уже делал и пришел к неизбежному заключению, что счастье действительно в неведении.

После загруженного утра он вернулся в полицейский участок Харроу-он-де-Хилл, направляясь из булочной к своему столу с купленным в «счастливые часы» обедом в руке.

— У вас посетитель, — поприветствовал его один из коллег.

— Мне нужно поесть. Вы сами не справитесь? — вздохнул Истон.