Путь России. Новая опричнина, или Почему не нужно "валить из Рашки" - Михаил Делягин

Европа со времен Древнего Рима и Карла Великого пережила много интеграционных проектов, и значение Евросоюза – не столько в его актуальности, сколько в гуманности: прошлый общеевропейский проект был реализован Гитлером.

Европа нужна России именно как символ гуманности, самим своим существованием в этом качестве обеспечивающий ее своеобразную прививку, – и неспособность выполнять эту функцию требует углубленного изучения как еще одна угроза нашей цивилизации.

Между тем европейская интеграция и расширение Евросоюза способствовали не решению, но усугублению его проблем.

Несмотря на безусловно достигнутые успехи, в своем прежнем виде европейский проект, насколько можно судить, закончился.

Ключевая проблема Евросоюза – глубочайшая внутренняя дифференциация, связанная не только с уровнем развития экономик, но и с разностью культур. Даже французы и немцы по– разному реагируют на одни и те же управленческие воздействия, а ведь в 2004 году единая Европа расширилась и вовсе за пределы своих культурных границ.

Евроинтеграция идет, по сути, с конца 1980-х – но Восточная Европа так и осталась больше «Восточной», чем «Европой».

Рассмотрение подтягивания стран Восточной Европы, скажем, к Франции по уровню ВВП на душу населения способно принести много неприятных сюрпризов. Например, рубеж в половину французского уровня по ВВП на душу населения пересекла лишь Словения – причем она вплотную приблизилась к этому уровню еще в 2003 году. Отставание других стран, хотя и сокращалось до кризиса, остается качественным, а не количественным.

Неуклонность подтягивания к уровню «старой Европы» во многом обусловлена катастрофой рубежа 1980-1990-х годов. Лишь Венгрия превысила свой «относительный» уровень 1980 года уже в 1996 году, то есть через шестнадцать лет. Чехия превысила свой «относительный» уровень 1985 года (то есть почти накануне рыночных реформ) лишь в 2008 году, а в 2009 из– за кризиса вновь «провалилась» ниже. Румыния приблизилась к нему лишь в 2008 году, но потом отступила, Польша достигла уровня 1985 года лишь в 2003, через восемнадцать лет, – а Болгария, похоже, не достигнет и в ближайшее десятилетие.

Сохраняется неравномерность развития стран Восточной Европы, хотя аутсайдеры частично сменились: место Польши заняла Болгария. Румыния осталась на предпоследнем месте.

Кризис обнажил крайнюю неустойчивость прогресса стран Восточной Европы: кроме Словакии (обладающей мощной нефтеперерабатывающей и химической промышленностью при малом населении, что выводит ее из общего ряда), все они пострадали относительно более сильно, чем взятая за «точку отсчета» Франция. При этом регресс был незначительным в наиболее (Словения и Чехия) и наименее (Болгария) развитых странах; остальные отступили весьма существенно. Скажем, экономический спад в Румынии был даже глубже, чем в Молдавии.

Причина перечисленного – сама модель европейской интеграции. Говорить о Восточной Европе «не в коня корм» нельзя: дело не в коне, а в корме.

Ориентация Евросоюза на внутренний рынок, а не на экспорт, – следствие рационального стремления к устойчивому развитию, защищенному от внешних шоков, воспроизводящее экономические модели Советского Союза и Китая. Однако для новых членов это обернулось требованием переориентации внешней торговли на внутренний рынок Евросоюза, что, наряду с кризисом, способствовало разрыву торговых связей с Россией.

Поскольку высокотехнологичная продукция новых членов, как правило, неконкурентоспособна на внутреннем рынке Евросоюза, их европейская ориентация способствовала деиндустриализации этих стран. «Гиперконкуренция» со стороны европейских фирм вела к массовой безработице и деквалификации рабочей силы, вытеснению населения в сектора с высокой самоэксплуатацией (мелкую торговлю, малый бизнес и сельское хозяйство). Поскольку рабочих мест в этих секторах не хватило, люди вынуждены были мигрировать в развитые страны Евросоюза. А чрезмерное «измельчение» бизнеса объективно снижает национальную конкурентоспособность.

Экономики Восточной Европы (в первую очередь банковские системы, оставшиеся слабыми) перешли под контроль глобальных корпораций «старой» Европы. Те сохранили промышленность лишь там, где имелась квалифицированная рабочая сила (до присоединения к Евросоюзу прошел также перенос экологически вредных производств). В странах с менее квалифицированной рабочей силой (Румыния, Болгария, страны Прибалтики) произошла подлинная промышленная катастрофа. При этом квалифицированные работники при открытии границ просто бежали. Так, в 2007–2008 годах из Румынии уехало 20–30 % экономически активного населения — 2–3 млн человек.

Бегство создавало дефицит рабочей силы и повышало стоимость оставшихся граждан на рынке труда, что во многом лишило соответствующие страны преимущества дешевизны квалифицированной рабочей силы. Подготовка же ее почти прекратилась.

Сохраненная промышленность в значительной степени занимается сборкой продукции, в том числе ориентированной на экспорт на емкие рынки России и Украины.

Возникла двухсекторная экономика, характерная для колоний.

* * *

Западный капитал, приходя в страны Восточной Европы, как правило, не создавал новые, но использовал существующие, созданные до него ресурсы, придавая развитию «рефлективный» характер.

Добавочная стоимость выводилась и выводится в страны базирования глобальных корпораций, что обусловливает парадоксальное сочетание экспортной ориентации (в Румынии 85 % инвестиционного импорта идет на обеспечение экспорта, а не на развитие страны) с хроническим дефицитом текущего платежного баланса (во многом за счет высоких инвестиционных доходов).

Президент Чехии Клаус признал, что вступление Чехии в Евросоюз превратило ее в «объект выкачивания денег». Это касается всех стран Восточной Европы: их сальдо текущих операций платежного баланса еще до начала кризиса было намного хуже, чем в 1990 году, последнем году существования социалистической системы. Так, в Болгарии оно снизилось с -8,3 % ВВП в 1990 до -25,5 % ВВП в последнем предкризисном 2008 году, в Чехии – с 0,00 до -3,1 % ВВП, в Венгрии – с +1,1 до -8,4 % ВВП, в Польше с +1,9 до -5,5 % ВВП, в Румынии с -4,7 до -12,4 % ВВП. За 1992–2008 годы оно снизилось в Словении с +5,8 до -5,5 % ВВП, в Литве с +5,3 до -11,6 % ВВП, в Латвии с -0,3 до -12,6 %ВВП; за 1993–2008 годы в Эстонии с +1,2 до -9,3 % ВВП, в Словакии с -4,9 до -6,5 % ВВП.

Отрицательное сальдо текущего платежного баланса некоторое время может поддерживаться притоком иностранных инвестиций, но означает «жизнь в долг» с высокой зависимостью от внешних шоков и рисками девальваций либо, если они невозможны (например, из-за введения евро), ухудшения социальной защиты.

Евросоюз действительно вкладывает значительные средства в реструктуризацию экономик своих членов, но лишь тех, которые могут эти средства взять.

Структурные фонды Евросоюза обусловливают выделение средств жесткими условиями, которым сложно соответствовать. Так, в 2007 году только вступившая в Евросоюз Румыния могла получить 2 млрд евро, но смогла использовать лишь 400 млн евро – из фонда рыболовства. В то же время ее взнос в бюджет Евросоюза составил 1,1 млрд евро (1,8 % ВВП), то есть Румыния стала не бенефициаром, а донором Евросоюза!