Насмешливое вожделение - Драго Янчар

Что-то мне нехорошо, сказал он, мне плохо. Кто-то засмеялся. — Набрался, — сказала Дебби. — Отведу его домой, — сказал Мартин. Он слышал, что они говорят, а они его — нет. В эту ночь он пил, пил всю ночь, затянулся какой-то ужасно сильной штукой, которую принес Боб. Смешал с алкоголем, — заметил Боб, — нельзя было, — сказала Дебби. Он хотел крикнуть: «Скорую!», но голоса не было. Без привычки, — произнес Мартин, — не каждый сдюжит. Его голос пропал напрочь, он чувствовал, как накатывающая волнами слабость сносит перегородки внутри тела. В пустой, без несущих стен душе эхо звука, звона падения стакана раздавалось совсем близко. Мириады звезд, мириады объектов на небесном своде, а дальше — долгое падение в море людей на Марди Гра, колышащееся и беспокойное. Он слышал, как Лиана позвала Иисуса, как Иисус играл, все было совсем рядом, отчетливо, но только он падал, и внизу его встречала толпа с острыми предметами. Потом он лежал на своей постели и вопил, — бесы, прочь, проклятые бесы! Окно, удаляясь, становилось все меньше. Огромная птица рывками двигалась под потолком, ее крылья-вентиляторы обдавали его струями теплого, густого воздуха, исходившими из обоих отверстий: зада и клюва. Из женских гениталий, из складки полового органа, находящихся прямо перед его носом, торчал ноготь. Толстый ноготь толстой руки. Мне плохо, — сказал он. Помоги, Господи, помоги. Он все еще падал, бездна оказалась бездонной.

9

Он лежит на кровати, в темноте. Лицо освещено неоновым светом. Чувствует, как что-то медленно ползет по лицу. В темноте, в темноте он храбрец. Это Замза, Грегор Замза ползет по его лицу. Он узнал в нем своего, Грегора Градника, и вот ползет по его опухшему тараканьему лицу. Градник медленно встает, таракан бросается наутек. Градник видит, как он копошится на полу у кровати. Таракан съеживается. Рука медленно поднимается. Внизу раздается хруст, таракан раздавлен. Размазанное пятно на полу.

Вот теперь он встал. Пошатываясь, отправился в ванную и сунул голову под струю воды. Звенящий, дребезжащий трамвай. Истерический смех какой-то женщины, Бланш.

Из кухни послышалось тихое поскребывание. Едва он открыл дверь, как под ногами снова что-то захрустело и оказалось раздавленным. На мгновение он оцепенел от ужаса. И одновременно от омерзения. На полу шевелилось скопище тараканов, тараканы лезли изо всех щелей, ползли по стенам, вверх по ножкам стола, мерзопакостные твари ринулись через порог, суматошно двигаясь и мельтеша. Он хлопнул в ладоши, шевелящаяся масса издала хруст и порскнула в разные стороны. Спустя мгновение на полу опять был черный шевелящийся ковер.

Он открыл окна. На улице сиял солнечный свет. В патио журчала вода, шелестели зеленые листья.

Когда он оглянулся, тараканов больше нигде не было. Где я был, подумал он, в каких снах?

Это был конец. Дороги вперед больше не было. Только назад, только домой. Куда он, оказывается, все время движется, с того самого момента, как пустился в путь.

Глава двадцать пятая

ЗАПАДНЫЙ ВЕТЕР

1

Был август, его последние дни. Сухой западный ветер с континента воздвиг над городом горячий влажный купол. Листья вдруг зашумели, кроны зашевелились. На водной глади реки замерцала рябь. Свет, ставший прозрачным, залил фасады домов, которые вдруг посветлели, зазеленели, заиграли нежными оттенками. Настало время уезжать.

Вернулся Фред. Он не был доволен тем, что было сделано. Но был доволен собой. С Мэри, — сказал он, — мы хорошо понимаем друг друга, — и добавил, — здесь мой дом. Мэг в Нью-Йорке. Похоже, она там останется. Каждый вечер он бегал до парка Одюбон. Ирэн тоже в Нью-Йорке. Каждый вечер бегает до Центрального парка.

2

Гамбо уехал. По телефону найти его не удалось. В его квартиру вселилась черноволосая палестинка из Аризоны. Поставила в холле новый красивый велосипед. У нее на ногах были белые носочки. Она поступила в Колледж свободных искусств. Каждое утро гремела велосипедом у двери, снимая с него замок. Грегор преподнес ей свой экземпляр «По Новому Орлеану на велосипеде».

Грегор и его landlord по-дружески урегулировали вопрос с электричеством. Landlord извинился. — Вы хреново тогда выглядели, — сказал он, — но таковы уж все творческие личности. Залога не вернул. Из-за имущества, уничтоженного пожарными.

3

Перед отъездом на Канал-стрит он увидел Луизу. Она сидела перед магазином на тротуаре, на спальном мешке. Иногда вставала и обращалась к прохожим. Она продавала маленькие тетрадочки. Ее пшеничные славянские волосы, спадавшие на лицо, трепал ветер. Некоторое время он наблюдал за ней. Все проходили мимо. Тогда он к ней подошел. Она посмотрела на него отсутствующим взглядом. Я продаю пьесы, — сказала она. — Пьесы? — В маленькие тетрадки она переписала диалоги из произведений Теннесси Уильямса. — Это одноактные пьесы. Иногда кто-то покупает. Человек благодаря им духовно обогащается… Обогащайтесь! — сказала она. — Enrichissez-Vous. Это ей Гамбо посоветовал? Луиза пожала плечами. Кожа на ее лице и руках потрескалась. От ветра. Видимо, спит в этом мешке на берегу реки. — Где Гамбо? — Гамбо в тюрьме. Получил три года. Гамбо в тюрьме… представил, как он там, круглый энергичный и свободный человек… в помещениях с углами… с острыми краями.

Подошел мужчина с редкой рыжей бородой. Через плечо мешок. — Я теперь с ним, — сказала она. Я не могу ждать три года. — И дала Грегору крошечную тетрадку, в которой красивым почерком был переписан короткий диалог Стеллы и Ковальского. — А порошок? — спросил Грегор. — Perlainpainpain? — Она улыбнулась.

Мне пора, — произнесла она. Он смотрел, как они уходят сквозь сутолоку дневных покупателей, унося на плечах, все, что имеют. Мужчина поднял пустую консервную банку, сплющил каблуком и бросил в мешок. Луиза еще раз обернулась. — Гамбо просил, чтобы ты его навестил, — крикнула она. — Ты ему нужен для того, что он пишет, для «Конечной остановки».

Анна, наконец, известила о своем приезде. Она прилетает в Нью-Йорк в начале сентября. Фред помог ему найти квартиру. Он будет жить в здании, которое называется «Уитби», соученик Фреда по колледжу уехал, и жилье будет два месяца свободно.

Больше ему здесь делать нечего.

Он ни с кем не прощался. Все это уже давно было сделано. Однажды утром в «Сторивилле», когда он ел бобы с рисом. Бобы с рисом тоже были давно.

Глава двадцать шестая

ЗУД ХОФФМАНА

1

Когда он приехал, в Нью-Йорке была зима. На улицах слякоть. Лето закончилось, листья пожелтели, небоскребы отсвечивали желтым и коричневым.

Квартира была на первом этаже старого, хорошо сохранившегося дома на 45-й Улице, на