Волк с Уолл-стрит 2. Охота на Волка - Джордан Белфорт

Сделав еще один глубокий вдох, я стал смотреть на огонь, заново разжигая в себе ярость, ненависть и праведный гнев.

– Как поживает Майкл Буррико? – спросил я и сразу перевел глаза с камина на лицо Герцогини.

От неожиданности она отшатнулась назад.

– Майкл Буррико? – с недоверием переспросила она. – Откуда мне знать?

Герцогиня смотрела на меня пустым, ничего не выражавшим взглядом, и мне снова захотелось поверить ей. Да, именно так.

Но я знал, что она нагло лжет.

– Когда ты в последний раз виделась с ним, Надин? Говори! Сколько прошло дней, недель или часов? Говори же, черт тебя дери!

Герцогиня опустила голову и, глядя в сторону, сказала:

– Не понимаю, о чем ты. Кто-то дал тебе неверную информацию.

– Мерзкая лгунья! – выпалил я. – Совсем завралась, дрянь!

Она молча продолжала смотреть в пол.

– Посмотри на меня! – заорал я, вскакивая с оттоманки. Она подняла на меня глаза. – Посмотри мне в глаза, – продолжал орать я, – и скажи, что вчера ты не была в доме Майкла Буррико! Давай, скажи!

Она отрицательно покачала головой:

– Я… я там не была. Меня там не было!

В ее голосе не было паники.

– Я не знаю, о чем ты говоришь! – продолжала она. – Зачем ты это делаешь?

Я угрожающе шагнул к ней.

– Клянись жизнью детей, что тебя не было у Майкла Буррико прошлой ночью! – я в ярости сжал кулаки. – Клянись мне, Надин!

– Да ты просто псих! – пробормотала она, снова отводя взгляд. – Ты следишь за мной. – Она снова посмотрела на меня. – Я хочу, чтобы ты убрался вон из этого дома. Я хочу развод! – она вызывающе вскинула подбородок.

Я сделал еще один шаг и оказался менее чем в трех футах от нее.

– Ты… похотливая сука! – прошипел я. – Дрянная, подлая, гулящая, меркантильная тварь! Я не следил за тобой! Мне позвонила невеста Майкла Буррико. Вот как я узнал, где ты вчера была… паршивая дрянь!

– Да пошел ты! – взвизгнула она. – Как ты смеешь обвинять меня в измене? А скольких баб ты поимел, гадкий лицемер?

С этими словами она соскочила с секретера и сделала шаг в моем направлении, сокращая дистанцию между нами. Теперь мы стояли в двух футах друг от друга.

– Убирайся вон из моей жизни! – неистово завопила она. – Убирайся вон из моего дома! Не хочу с тобой даже говорить!

– Из твоего дома? – яростно прорычал я. – Ты что, шутишь? Этот дом мой! И я никуда отсюда не уйду!

– Я найму лучшего адвоката! – взвизгнула она.

– Ага, на мои деньги! – заорал я в ответ.

Она сжала кулаки.

– Да пошел ты на хрен! Жулик чертов! Все твои деньги краденые! Чтоб ты сдох в тюрьме!

Она шагнула ко мне, словно собираясь ударить, но неожиданно сделала то, чего я не смогу забыть до конца своих дней. Абсолютно спокойно она опустила руки вдоль тела, откинула назад голову, открывая самое уязвимое место своей длинной белой шеи, и сказала:

– Ну? Давай! Убей меня. – Ее голос звучал тихо, нежно и совершенно безропотно. – Я знаю, именно этого ты сейчас хочешь, так что давай, сделай это. – Она еще больше откинула голову. – Убей меня прямо сейчас. Я не буду сопротивляться. Обещаю. Просто задуши меня и избавь нас обоих от горя. А потом можешь покончить с собой.

Я шагнул к ней, готовый совершить убийство. Неожиданно мой взгляд упал на рамку для фотографий на стене, как раз над левым плечом Герцогини. Рамка была длинной и узкой, наверное фут на три,и в нее были вставлены три большие фотографии наших детей. На первой была застенчиво улыбающаяся Чэндлер в модной желтой футболочке с вырезом под горло и таким же желтым ободком на голове. Здесь ей было три с половиной года, и она выглядела как крошечная Герцогиня. На второй фотографии был полуторагодовалый Картер безо всякой одежды, в одном только белоснежном памперсе. В его широко раскрытых глазах читалось крайнее удивление – он смотрел на плавающий в воздухе мыльный пузырь. Его светлые волосы блестели, словно шлифованное стекло, густые длинные ресницы походили на крылья бабочки. И снова я увидел в нем Герцогиню. Последней была фотография обоих наших детей. Картер сидел на коленях Чэндлер, она обнимала его, оба с любовью смотрели друг на друга.

И в этот момент вся ирония моего ужасного положения предстала перед моим мысленным взором. Меня словно ударила молния, посланная рукой Зевса. Дело обстояло гораздо хуже, чем мне казалось. Я не только не мог убить мать моих детей, но и вообще не мог никак от нее избавиться именно потому, что она мать моих детей. Она всегда будет присутствовать в моей жизни! До самого моего смертного часа! Я буду регулярно видеться с ней на празднованиях дней рождения, свадьбах, конфирмациях и бар-мицвах. Господи, мне даже придется танцевать с ней на свадьбах моих детей!

Иными словами, я буду с ней в болезни и здоровье, в горе и радости, пока смерть не разлучит нас. По сути, я навсегда останусь женатым на ней, связанный любовью к нашим общим детям.

И вот она стояла передо мной в ожидании смерти от моей руки.

– Я никогда тебе этого не прощу, – тихо сказал я. – Даже в самый смертный час я не прощу тебя.

С этими словами я медленно направился к двери.

Уже у самого порога я услышал за спиной ее тихий спокойный голос:

– Я тоже никогда тебя не прощу. Даже на смертном одре.

Я вышел из комнаты.

– Да, мне очень грустно это слышать, – сочувственно сказал Ублюдок, наклоняясь вперед в своем дешевом черном кресле и упираясь костлявыми локтями в стол для переговоров. – Всегда досадно, если замешаны дети.

– Да, – печально подтвердил я. «Ну конечно! – пронеслось у меня в голове. – Именно ради этого ты и живешь, Ублюдок! Ты же получаешь удовольствие от того, что лишаешь человека всего, что он имеет! Что еще может придать смысл твоей ничтожной жизни?» – Это действительно ужасно для всех нас, Джоэл, но я действительно признателен вам за сочувствие.

Он понимающе кивнул. Одержимый, однако, подозрительно покачал головой.

– Ну, не знаю, – произнес он, – я и вправду был твердо уверен, что вы останетесь вместе до конца.

– Да, – мрачно отозвался я, – и я так думал. Но за плечами у нас слишком много плохих событий и дурных воспоминаний.

Был одиннадцатый час, я снова «пел» в комнате для опроса агентов на Корт-стрит, но на этот раз перед меньшей аудиторией. Ведьма, Мормон и мой высоченный адвокат Магнум отсутствовали, и это казалось мне подозрительным. Ведьма, как мне сказали, была занята другим делом – наверняка разрушала жизнь еще одного несчастного придурка; Мормон отсутствовал по причинам личного характера – скорее всего, старался вместе с одной из своих мормонских жен зачать еще одного ребенка; Магнум отсутствовал просто так. На самом деле единственная причина, по которой в то утро его не было в опросной, заключалась в том, что он полагал: мне не помешало бы провести некоторое время с моими мучителями без него. Казалось, в этом была своя логика, но было и что-то подозрительно удобное для него, поскольку как раз на прошлой неделе я выписал ему чек на миллион долларов (зачем приходить в скучную комнату для опроса агентов, если можно взять деньги и смыться?).