Ключ от незапертой двери - Людмила Мартова

Весь ужас того, что он только что сделал, накрыл Гурама, как ватное пальто, наброшенное на голову.

– Аня, Анечка, – он откатился в сторону, чтобы освободить ее тело от непомерного груза. Она тут же судорожно натянула на себя сбившееся вязаное покрывало, откатилась к стене и закрыла лицо руками. – Аня, я не знаю, что на меня нашло. Я скотина. Прости меня. Я не хотел, чтобы так. Аня…

– Уйди, Гурам, – она уже не плакала, но в ее огромных оленьих глазах отражалась такая боль, что он внутренне содрогнулся. – Не надо ничего говорить. Просто одевайся и уходи, хорошо?

– Да-да, я сейчас уйду. Аня, пожалуйста, не говори отцу. Это его убьет. Он не вынесет мысли, что я подонок.

– А ты такую мысль выносишь? – она больше не смотрела на него. – Уходи, Гурам. Конечно, я ничего не скажу твоему отцу. Он хороший, порядочный человек. Он действительно обо мне заботился весь этот год.

– Аня…

– Ты уйдешь когда-нибудь или нет?

– Да-да, я ухожу. Мы потом все обсудим. – Судорожно приведя в порядок одежду, Гурам выскочил из квартиры. Хлопнула входная дверь. Анна осталась лежать на диване, невидящим взглядом глядя в белый потолок.

– Никакого потом не будет, – негромко сказала она вслух.

До конца дня она успела сделать так много, что позже, вспоминая, сама удивлялась своей организованности и решительности. Первым делом она собрала все свои вещи в два чемодана, с которыми приехала в Ленинград год назад, отвезла их на Московский вокзал, сдала в камеру хранения и купила билет на вечерний поезд до Вологды.

С вокзала она поехала в институт, где уже закончилась консультация, на которую она так и не попала. К счастью, ей не встретился никто из однокурсников, потому что она не представляла, как могла бы сейчас с кем-то разговаривать. Здание института, который окончил ее отец и поступлением в который так гордилась она сама, высилось надгробным памятникам ее мечтам.

В ее Ленинграде с ней не могло быть Адольфа. Адольф ее обманул, Гурам изнасиловал. Оба они ее предали. Ей не нужен был такой Ленинград. Пройдя в деканат, она написала заявление об отчислении с курса, выдержала атаку изумленного декана, на глазах которого лучшая студентка курса собиралась бросить учебу, коротко объяснила свое решение семейными обстоятельствами. Выглядела она при этом такой измученной, что декан ей сразу поверил, предложил оформить академку, но она решительно отказалась, вытерла подступившие слезы, забрала документы и выскочила на улицу.

До отхода поезда она еще успела съездить на Невский, пройтись мимо Казанского собора, дойти до Исаакиевского, со стороны посмотреть на Медного всадника, у которого вчера вечером была так безоблачно счастлива, как не могла быть больше никогда. У памятника целовалась какая-то парочка.

– Счастливые, – подумала Анна, – потому что молодые… Чего бы им и не быть счастливыми?

Она вдруг поняла, что ощущает себя хорошо пожившей древней старухой, у которой нет впереди ничего, кроме бессмысленного ожидания смерти. Подивившись этому обстоятельству, она, не ощущая вкуса, съела пончик, купленный с уличного лотка, запила его холодным летним квасом и уехала на вокзал, а оттуда в Константиновское.

Маруся встретила ее удивленно, но неожиданно радостно. Видно было, что ей одиноко одной в их огромном старом доме, в котором не слышно шагов любимых. Анна не стала скрывать от мамы, какая беда с ней приключилась.

– Институт-то, может, зря бросила? – осторожно осведомилась Маруся. – Ведь так мечтала по стопам папы пойти.

– Пойду по стопам мамы, – невесело усмехнулась Анна. – Медучилище в Вологде окончу, стану медсестрой. Не могла я, мама, остаться в Ленинграде. Мне там дышать нечем.

– Понимаю, – серьезно сказала Маруся. – Удивительный город. Васеньке столько горя принес, тебе жизнь сломал. Не наше это, доченька, место. Мы с тобой деревенские. Нам тут, видимо, и жить. А что касается любви, встретишь ты ее еще в жизни. Обязательно встретишь.

– Нет, мама, – Анна тихо заплакала. – Я однолюб, как и ты. А значит, никогда мне больше не видать женского счастья.

Через два месяца Анна поняла, что словно в память о страшном последнем ленинградском дне ждет ребенка.

– И хорошо, – сказала, выслушав новость, Маруся. – Дети – это счастье. Воспитаем.

– Так люди же на смех поднимут! Позор безмужней ребенка воспитывать.

– Добрые и умные поддержат, а на дураков да злых нечего и внимания обращать, – возразила Маруся. – Дите ни в чем не виновато.

– Мама, я же не знаю, чей это ребенок, – Анна горько расплакалась. – То ли о светлом память, о ночи, проведенной с Адольфом, то ли о темном, поступке Гурама.

– Да лучше и не знать, – Маруся погладила ее по голове. – Твой это ребенок, Аннушка. Твой и больше ничей. Родится, назовем Васенькой.

Наши дни

Вальтер и Василиса вышли из дома Волоховой, шагнули за калитку.

– Удобно тебе меня провожать, – засмеялась Вася. – В соседний дом.

– А я тебя не провожаю. Ты сейчас соберешь вещи и переедешь ко мне, – его голос не допускал возражений.

– А не быстро ли? – все-таки позволила себе усомниться Василиса.

– В самый раз. Теперь, когда, считай, вся деревня знает, что мы с тобой интересуемся обстоятельствами смерти Багратишвили, тебя нельзя оставлять без присмотра.

– Так уж и вся? По-моему, мы с тобой только с Натальей Игнатьевной поговорили.

– Или ты не деревенская?.. То, что сказано на одном конце деревни, спустя два часа становится известно на другом. Кроме того, ты, может, и не заметила, но, когда мы разговаривали, под открытым окном кто-то стоял.

– Да ты что?! – У Василисы даже голос сел от внезапного испуга.

– Точно тебе говорю. Я, знаешь ли, охотник, я шаги по траве хорошо слышу. Так что, помимо нас троих, есть еще кто-то, кто в курсе. Так что, оставаться в доме у Ангелины тебе опасно. Что могут сделать две беззащитные женщины? Да ничего.

– А ты, значит, меня защитишь? Да, крепкий мужчина?

– Да, – Битнер внезапно стал серьезен. – Вот только мне обязательно нужно в Питер съездить на два дня. Крупная сделка, я ее три месяца готовил, теперь договоры подписать нужно. Может, со мной поедешь? Страшно мне тебя здесь оставлять.

– Нет, – Василиса решительно помотала головой. – Я тут останусь. Если мы с тобой правы, то в самое ближайшее время может произойти что-нибудь интересное.

– Вот это-то меня и пугает. – Он почесал свою крепкую шею и сверху вниз посмотрел на Васю. – Хотя все-таки есть вероятность, что все это – не больше чем совпадение, а Вахтанга убил какой-то бродяга, позарившийся на серебряные монеты.

– Зачем Вахтанг стал бы их показывать бродяге? – резонно возразила Вася. – Нет, Вальтер, таких совпадений не бывает. Я на сто процентов уверена, что он вез эти монеты тебе, а кто-то про это узнал и не дал вам встретиться.