Ты теперь мой враг - Тиана Тесса

Наверно, стоит просто развернуться и идти домой, в свою квартиру, чтобы хотя бы немного прийти в себя, но вместо этого, словно на автопилоте, направляюсь к машине. Сажусь за руль, вставляю ключ в замок зажигания и нервно усмехаюсь. Поправка. В квартиру Демида.

Я сняла его квартиру.

И пытаюсь вычеркнуть из жизни бывшего мужа в его же владениях.

Такая ирония. Смешок, ещё один. Принимаюсь смеяться, нервно, сначала беззвучно, потом громко, машина тихо дребезжит, практически бесшумно напоминая, что можно трогаться с места, просто включить скорость и надавить на газ, но я всё не могу остановиться, теперь нервно всхлипывая, а потом изо всех сил бью по рулю.

— Какого чёрта? — выкрикиваю, сквозь слезы. — Ответь, какого чёрта?!

Мне, конечно, никто не ответит, я лишь замечаю, как соседка, которая идет возле парковки со стороны проезжей части, широко раскрыв глаза, смотрит прямо на меня через лобовой стекло, и становится смешно. Теперь по-настоящему. Молодец, Лика. Напугала женщину.

Вытираю слёзы тыльной стороной ладони и, соседка снова продолжает идти, иногда оглядываясь, а когда скрывается из вида, всё же трогаюсь с места.

Ну и что это было?

Ответом мне служит сжавшееся в груди сердце. Оно так долго привыкало к мысли, что нет у Демида ко мне ничего, что он никогда больше меня вот так к себе не прижмёт, не прошепчет, что я имею для него значение, и мне останется довольствоваться лишь его ненавистью, но всё равно глупое осторожно, почти неуловимо надеялось — что-то может измениться.

И Демид это что-то меняет. Лишь одной фразой и невесомым касанием губами моих волос.

Только сейчас в полной мере приходит уверенность, что к тому, чтобы квартиру сняла именно я, он причастен. Пытаюсь мыслить рационально: зачем Демид это делает? Хочет проследить? Но тогда бы он не признавался.

Перед глазами так и стоит его взгляд, а в ушах слышится шепот.

«Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось».

Прокручиваю слова практически до бесконечности, когда понимаю, что это нужно прекращать, и обрываю всё вмиг. Мне нужно ехать на работу, но ещё есть немного времени, чтобы собраться, а сделать это необходимо: сегодня лекция по саморазвитию, группа из десяти человек, они не поймут, если к ним приедет коуч* и начнет со слезами на глазах рассказывать, как избавиться от страхов и блоков. Поэтому я быстро беру себя в руки, просто запрещая себе думать о Демиде.

Но всё равно нахожусь в прострации. На автомате веду лекцию, объясняю, что значат приведенные тезисы, отвечаю на вопросы, и очень надеюсь, что никто не замечает моего состояния. Как бы я не хотела, внутри бушует ураган, который то и дело норовит вырваться из установленных рамок.

Мысли всё это время блуждают где-то далеко. Но я держусь. Сжимаю пальцы и сосредотачиваюсь на беседе. А спустя некоторое время, с трудом заканчиваю лекцию, вымотанная и опустошенная. И уже вернувшись домой, падаю на кровать и, уставившись в потолок, впускаю поток воспоминаний, который тут же сносит всё на своём пути.

Слова Бронского снова на повторе, я больше не хочу сопротивляться этому наваждению и погружаюсь в прошлое.

Почти четыре года назад

Мы только что возвращаемся из свадебного путешествия. Пышного торжества не было, мы с Демидом просто расписались в загсе и поужинали в кругу самых близких.

Отца Демида я видела до этого всего несколько раз, и все эти разы он и его супруга довольно быстро под предлогом важных дел нас покидали. Они не принимают меня, чувствую это, но также знаю, что исправить это не в силах — я не их круга, и пусть моя карьера стремительно набирает обороты, это никого не волнует, и на лице отца Демида написано — за всё, что у меня есть, я должна быть благодарна его сыну и невмешательству самого Бронского-старшего в его выбор.

Впрочем и открытой неприязни он не выражает. Просто сокращает общение к минимуму, и меня это вполне устраивает. Поэтому остаток вечера мы проводим вполне неплохо: несколько друзей Демида с жёнами, преимущественно коллеги, а вот с моей стороны только Оксана.

А на следующий день мы отбываем в Италию, и это путешествие сближает нас ещё больше, хотя мне и кажется, что ближе невозможно. Я и так полностью его, и Демид ни на секунду не даёт мне усомниться, что он тоже мой. Радуюсь, что несколько дней мы проведем только вдвоем — никто нас не потревожит, Демид мне обещал.

Мы улетаем прочь от внезапных командировок, которые происходят всё чаще. Мне кажется, Бронский-старший прикладывает и к этому руку, но я не могу возражать, Демид говорит, что проекты для него важны, каждый раз он испытывающе смотрит в глаза, а я не показываю беспокойства. И он снова уезжает.

Поэтому отсутствие внезапных звонков и спешки меня радует невероятно. Мы просто наслаждаемся друг другом, то намеренно растягивая мгновения, то срываясь в бездну от неминуемой страсти.

Но иногда мне становится тревожно.

Я ругаю себя за то, что в мои мысли пробираются страхи, особенно они одолевают по ночам. Ведь всё хорошо, почему же я волнуюсь? Кольцо на пальце, рядом любимый мужчина. Демид теперь мой муж. Муж. Я в это верю и не верю, но хочу наслаждаться каждым мгновением.

Вот только возвращаясь в город, всё же грущу. Стараюсь заместить волнение работой — завтра начинаются важные лекции, и я должна ещё раз всё проверить. А когда спустя время закрываю ноутбук и выхожу в гостиную, застаю Демида, сидящим перед телевизором, но явно думающем не о кадрах на экране. Он ловит мой взгляд и поднимается, подходя ближе.

— Мне срочно нужно в командировку, — говорит Демид, и я внимательно разглядываю его тёмные глаза. Не хочу его сейчас отпускать, как никогда не хочу. — Это всего на несколько дней.

— Не уезжай, — говорю, как будто что-то предчувствую, на что получаю удивлённый взгляд. — Я просто ужасно по тебе скучаю, когда ты в отъезде, — признаюсь, а он растягивает губы в улыбке. Подходит ближе, обнимает, зарывается руками в мои волосы и притягивает к себе.

— Я тоже скучаю, малыш, — говорит и целует. Пульс учащается, как и всегда, когда он держит меня в своих руках. А после Демид, немного отстраняясь, шепчет: — Обещаю, надолго тебя не оставлю.

И я ему верю.

Но позже выяснится, что волнуюсь не зря.

* * *

— Что-то случилось? У меня через пять минут заключительная часть лекции, но потом я свободна, — говорю растерянно, услышав в трубке тихий голос Оксаны. Она там плачет?

— Прости, я думала, ты уже освободилась, — почти шепчет она и всё-таки ревёт. Минуту назад, получив от неё в мессенджере короткое «прости», решаю, что дела её плохи, поэтому тут же перезваниваю. Уж просить у меня прощение ей точно не за что, как тогда полагаю, но всё равно не ожидаю, что всё настолько далеко заходит. Оксана пьяна.