Американская свобода - Александр Бахметьев

Охранник пожелал мне удали, и сказал, чтоб я держался подальше от проблем. Вообще он был хороший мужик, даже несмотря на то, что постоянно всех посылал и материл. Делал это он не со зла, просто это была его манера общения. Причем не только у него, я замечал это за многими охранниками, работавшими уже довольно длительное время в тюрьме. Некоторые из них буквально жили на работе, находясь сменами по шестнадцать часов. Именно поэтому, общаясь и находясь вокруг заключенных практически каждый день, они сами начинали вести себя и разговаривать также. Кстати, хотел еще сказать, что в этой тюрьме был один русскоговорящий охранник, родом из Латвии, с которым мы частенько болтали, во время его смены. Он мне и рассказывал разные истории про это место, и делился новостями.

После того, как вся бумажная работа в Monmouth County была завершена, меня посадили в микроавтобус, и в сопровождении двух охранников, мы поехали в сторону города Newark, откуда я и приехал в эту тюрьму. На этот раз, при транспортировке, были только наручники. Уже ставшую мне привычной цепь вокруг груди, и браслетов на ногах, не было. Видимо после того, как с меня были сняты все обвинения, и уголовное дело считалось закрытым, я перестал быть для них серьезной фигурой.

По пути следования, мы заезжали в другие тюрьмы и забирали людей, как и я ожидавших процесс дальнейшей депортации. Затем нас отвезли в офис ICE и Homeland Security (англ., Министерство внутренней безопасности), находившийся в городе Newark, штата Нью-Джерси. Там уже непосредственно и были иммиграционные офицеры, занимавшиеся оформлением всех документов. Мне выдали бумаги, из которых стало ясно, что мой иммиграционный судья, в городе Орландо, еще год назад выписал мне депортацию. Это был судебный процесс, связанный с рассмотрением моей заявки на получение статуса политического беженства, который я и пропустил, потому что в тот момент уже находился в тюрьме. Конечно, я бы мог запросить новое судебное слушание, и оно бы состоялось, но все было бесполезно, так как совершенное мной экономическое преступление относится к разряду особо тяжких (приравнивают даже к убийствам). Согласно этому, я ни при каких обстоятельствах не могу претендовать на получение вида на жительство в США. Единственное, на что мне можно рассчитывать, так это на быструю депортацию, так как для этого уже имеется постановление судьи.

После этого офиса, всех находившихся людей рассортировывали в разные группы, что-то наподобие классификации. Только одного меня посадили в микроавтобус, и я с двумя другими охранниками отправился дальше. Конечным пунктом был «Elizabeth Detention Center», это иммиграционная тюрьма, которая находилась в непосредственной близости от аэропорта Newark. После того как с меня сняли наручники, я стал забывать, что я заключенный, так как это место кардинально отличалось от всех тюрем, где я бывал до приезда сюда. Даже произошел один случай, когда во время прохождения медицинского осмотра, девушка охранник, сопровождавшая меня до кабинета флюорографии, открывала дверь, и в этот момент я встал лицом к стене, как это было положено делать во всех тюрьмах. Она была удивлена моей дисциплине, выработавшейся за два года, и сказала, что здесь это делать необязательно, и посоветовала мне просто расслабиться.

Охранники, работавшие в тот день, были очень классные ребята. Я с ними долго разговаривал, в ходе процесса моего оформления. Меня спросили голоден ли я, и дали небольшой паек, предусмотренный как раз для этих случаев. Прямо там я получил средства личной гигиены: мыло, шампунь и полотенце. Затем смог принять душ и одеть чистую одежду. Мне выдали по три пары абсолютно новых носков, трусов, футболок. А также униформу, которая была такая удобная и комфортная, в отличии от тех, которые мне приходилось носить ранее, что совсем не чувствовалось что это тюремная роба. Отдельный плюс – это конечно же обувь.

Например, в тюрьме Monmouth County с этим была огромная проблема, так как китайские тапочки, которые выдавали там, разваливались буквально через одну неделю. И чтобы получить новые, необходимо было ждать один месяц, и потом буквально толкаться у стола охранника, в толпе желающих их получить, чтобы успеть забрать свои, так как размеров и обуви на всех, разумеется, не хватало. Другой альтернативы, к сожалению, не было. Вот именно поэтому, находясь там в Monmouth County, я постоянно ходил в дырявых тапочках. Собираясь на прогулку в дождливую погоду, поверх носков я всегда одевал целлофановые мешки, чтобы не промочить ноги, так как через обувь постоянно сочилась вода. Один раз я даже помню, после очередного обыска, в ходе которого у меня забрали эти тапочки, по непонятной мне причине, две недели я ходил в сланцах. Охранники, на мои просьбы о получении новых, лишь разводили руками и советовали мне ждать. Их даже не волновал тот факт, что зимой в минусовую погоду, при снеге, на прогулку я хожу в сланцах. Находясь уже в иммиграционной тюрьме, я был очень рад получению такой хорошей и удобной обуви. У каждого разные ценности в жизни, в тот момент для меня это была обувь.

После того, как процесс оформления был завершен, меня отвели непосредственно в тюремное помещение. В нем находилось примерно пятьдесят человек. Пространство внутри было больших размеров, и напоминало что-то вроде армейской казармы. Все койки располагались рядом, здесь же находились раковины, туалеты и душевые. Никаких перегородок не существовало, это и было самое странное. Кто-то ''сидел'' по нужде, другие принимали душ, здесь же рядом, у мусульман на ковриках была молитва. Телевизоры работали очень громко, отчего после слияния со стоящим гулом, от разговоров, становилось невероятно шумно. Дневное освещение здесь отсутствовало, так как окон не было, заменой этому являлись лампы, которые светили очень тускло. Первое время, мне было очень непривычно без дневного света, и от мрака, царившего здесь, так как светильники со своей задачей явно не справлялись. Это помещение раньше являлось складом, но после того, как оно перешло в собственность иммиграционной службы, его переоборудовали под тюрьму. От всей этой скученности людей и общей обстановки было как-то не по себе. До приезда сюда я был в четырех разных тюрьмах и нигде не видел такого, так как во всех местах были камеры (имеется в виду тюремные), и там было как-то по-другому. Не скажу, что было лучше или хуже, просто по-другому.

Но вот что мне сразу бросилось в глаза, так это, конечно же, контингент людей, находившихся здесь. Никаких уличных банд, бомжей или наркоманов. Нормальные, вполне адекватные люди. Большую часть, разумеется, составляли испаноязычные, меньшую африканцы.