СМЕРШ «попаданцев». «Зачистка» истории - Александр Конторович

– Допустим, ты меня убедил. Но вот то, что верховная власть полностью защищена от узурпации и перерождения – все равно не верю.

– Стопроцентной гарантии от несчастья не может дать даже Банк. Для контроля же за высшей властью у нас предусмотрено разделение ее между двумя комитетами, коллегиальность и контроль со стороны тайных служб за кандидатами. И поверь мне, Симон, что это действует не хуже, а куда лучше, чем якобы имеющийся при демократии контроль со стороны народа.

Дальше нам договорить не удается. Звонок по телефону превращает мой выходной в рабочий день. Да, имея столько должностей, приходится забыть не только о выходных, но часто и о личной жизни. Вот не пойму одного – как это «сталинский опричник» Берия успевал еще и за школьницами охотиться, да еще и спать с ними? Наверное, у него в сутках сорок часов было.

– Маша, приготовь мне, пожалуйста, кофр на всякий случай. Извини, Семен, дела. Надеюсь, ты найдешь, чем заняться? Кстати, тут я недавно получил очередной вестник трудов наших ученых. Можешь почитать, для подготовки к занятиям может пригодиться. Ну все, пошел.

Целую на дорогу жену и выхожу. Лошадь, как говорит наш литовско-калифорнийский князь, животное, опасное со всех сторон. Но за время, что мы здесь прожили, нужные навыки наработались волей-неволей. Поэтому до завода добираюсь быстро. Недоразумение разрешается довольно легко, делаю несколько распоряжений, кое-кого наказываю и к вечеру возвращаюсь домой.

А после ужина мы опять беседуем и наш разговор незаметно переходит на рабство. Да, в колониях, что испанских, что английских или португальских, рабство сейчас процветает вовсю.

– Так ты считаешь, Анатоль, что рабство не имеет право на существование?

– Конечно, Семен, не должен человек владеть другим человеком как вещью. – Наливаю ему и себе по большому стакану оранжада. – Все мы, несмотря на цвет кожи, язык и различные обычаи, – люди. Все мы радуемся и печалимся, все имеем право на жизнь. И никто в здравом уме не мечтает стать невольником на рабских плантациях. Человеку противно быть рабом. И рабство обязательно должно быть искоренено. Ты же видишь, что у нас, в Директории, рабства нет.

– Так получается, что стоит запретить рабство и все?

– Нет, Сема, рабство одними указами не искоренить. Рабство исчезнет лишь тогда, когда станет невыгодно экономически. Если те простейшие механические действия смогут выполнять машины, то рабство исчезнет окончательно. Над разработкой таких машин мы и трудимся здесь, в Долине. И ты сможешь, если захочешь, принять участие в этой работе…

– Барышня, Смольный!

– Не отвечает? А кто есть на связи?

– Да? Ну, соедините хоть с борделем.

Анекдот эпохи перестройки.

Ноябрь 1797 года. НПЦ «Дакота»

Логинов

Последнее время при слове «лампа» моя рука невольно тянется к револьверу. А если, не дай бог, она еще и электронная, то на язык рвется нечто авиационно-матерное на русско-командном языке и вспоминаются слова моего первого начальника группы: «Самая эротичная книга на свете – это «Единый регламент технического обслуживания самолета МиГ-23». Написано суховато, зато очень подробно и полностью про сексуальные отношения техсостава с матчастью. Вот чем-то таким я и занимался последнее время, часто привлекая к этому еще и наших металлургов с химиками. Они, естественно, от этого тоже были отнюдь не в восторге. Да, жалко, что в сутках не тридцать часов. Времени не хватает катастрофически, особенно на свое. Пытался пробить постройку дирижабля, но мне эту затею обрезали на корню. Ну и фиг с ним, пока все равно особо не нужен. Зато когда понадобятся – я на них посмотрю. Грузы громоздкие возить, патрулировать морские границы – лучше не придумаешь. Ладно, проехали на время. Потом все равно вернусь к этому. Тупиковое, говорите, направление? А вы уверены? По стоимости перевозки тонно-километра громоздких грузов посмотреть не хотите? Тем более что соответствующие статьи в ноутах есть, да и месторождения гелия в основном как раз неподалеку от нас расположены. Но это – на будущее. Сейчас важнее другое – дальняя связь. Наши маленькие радиостанции из будущего хороши, спору нет. Но маломощны и недальнобойны, а существующие радиотелеграфные требуют очень серьезной подготовки пользователей для работы ключом. Поэтому и творю, вернее, вместе творим электронные лампы. Для мощных усилителей, без которых существующие ништяки из будущего устойчиво работают в пределах пары тысяч километров.

Лампы ужасно громоздкие, типа – «советские микросхемы, самые большие в мире», с шестнадцатью ножками и двумя ручками. Для чего ручки? А для переноски. Потому что, увидев наши лампы, даже основатель лампового производства в России Бонч-Бруевич упал бы в обморок. Такие у нас получились громоздкие и неэстетичные внешне устройства. А что вы хотели, если вакуум приходится получать с помощью насосов от авиадвигателей, а потом добирать хитрым способом, выжигая в оставшейся атмосфере проволочки неизвестного мне химического состава, созданные «мисс Годдард», то есть Еленой. Но даже при этом вакуум недостаточно высокий и лампы работают не слишком стабильно и не очень долго. Однако работают и даже позволяют получить сравнительно устойчивую связь. Но вся эта работа подтвердила вывод моего начальника; на основе полученных теоретических и практических знаний авторитетно утверждаю – нет более затратного способа получения сексуального удовлетворения. Смех сквозь слезы, ага.

Но сейчас мы запускаем первую радиостанцию дальней связи. Такая комнатка, набитая лампами, керамическими конденсаторами и графитовыми сопротивлениями, насосиками для прокачки охлаждающей воды. Еще одну радиостанцию установили на нашем судне, а третий усилитель ушел в Россию, там его Артофу придется самому собирать по инструкции. Правда и комплект там немного другой – с подключением автобусной рации из будущего, а не нашей базовой, снятой с «Дугласа». Лампы, естественно, тоже самые совершенные – охлаждаемые не водой, а воздухом и «миниатюрные», с два кулака моих примерно.

Поглядывая на часы, переключаю муфту в рабочее положение. Посвистывая и поскрипывая, начинают вращаться насосы и генератор, булькает прокачиваемая вода. Осмотрев работающие механизмы, прикрываю дверь и надеваю наушники. Пока – из будущего. Но схему Голубинского я помню, так что телефонная трубка и сам телефон – на очереди. Легкое гудение в наушниках сигнализирует, что эта «ужасная паропанковская радиостанция», как назвал ее Дядя Саша, работает. Переключаю громоздкий тумблер на передачу и говорю в микрофон:

– Анта, адели, ута. Анта, адели, ута. Прием.

Не помню, где я выкопал эти слова. В «Аэлите» Толстого? Может быть… Но застряли они в моей памяти, и теперь вот стали позывными первой дальней радиопередачи в этом мире. Перебрасываю тумблер в положение «Прием» и жду. Сквозь треск и шорох до меня доноситься ослабленный расстоянием голос:

– …а в канале. Вас слышу. Прием.

– База в канале. Принял. Конец связи.