Беглый огонь - Александр Зорич

Выглядело это так: мохнатые лапы паука сложились в некое подобие водных лыж, а паутинные железы исторгли ревущие, дымящиеся струи кислоты. Вступая в реакцию с водой, кислота порождала огонь – это возвратно воссоединялся с кислородом едва успевший высвободиться из объятий его же валентности водород.

Паук пробкой вылетел из воды и, заскользив на водных лыжах сложенных лап, полетел на Тополя что твой глиссер.

Потом Тополь уверял меня, что случившееся было следствием его тонкого расчета. Не знаю, не знаю…

Как независимый наблюдатель я бы сказал, что действовал он от балды, а нам обоим просто очень крепко повезло.

Итак, когда водянка мчался на Тополя со скоростью ракетного катера, а я лихорадочно соображал, в какой момент имеет смысл выстрелить из подствольника, веретено издало свой роковой глас – зажужжало. А затем метнулось к пауку со скоростью молнии.

Блеснула мертвенная зеленоватая вспышка, мелькнули в воздухе беспомощно колотящиеся лапы паука-водянки…

И одним пленником блуждающей аномалии стало больше. Следующим, что я успел разглядеть, была уже голова водянки внутри веретена.

А после этого наш страшный гость, раскрутившись вдруг до оборотов хорошей электродрели, подпрыгнул ввысь и пошел куда-то на север по параболической траектории.

Я же, не мешкая ни секунды, сдавленно прохрипел:

– Линяем!

– Линяем, брат, – согласился Тополь.

Через три шага я, растеряв с перепугу остатки техники хождения в мокроступах, провалился в воду по колено. Не удержав равновесия, начал падать. Боясь, что зафиксированная полимеризованной водой нога сломается, мгновенно выключил оба мокроступа.

Разумеется, я сразу же оказался в воде.

Я перепугался еще больше – слишком много на мне было всего навешано, я мог пойти ко дну камнем.

Но берег был уже совсем близко. А потому ноги мои нащупали илистый грунт быстрее, чем я заорал: «Костян! Полундра! Тону!»

Так что в итоге все обошлось. Понукаемый шуточками Тополя, который вышагивал рядом со мной в своих мокроступах заправским спецназовцем, я дотопал до берега по дну и упал на твердую землю ничком.

– Тысяча чертей… тысяча долбаных аномальных чертей, – простонал я.

– Интересно, – задумчиво произнес Тополь, – сколько времени мы сэкономили, пойдя через озеро вместо того, чтобы его обойти, с учетом того, что целый час ты раздобывал мокроступы? А теперь мы еще полчаса потратим на то, чтобы тебя обсушить? Минут десять? Или пять?

Я посмотрел на Тополя исподлобья.

– Ну, ты, это, радиоактивное мясо, – проворчал я, – не считай себя самым умным. Подумаешь, его сам Ньютон фоткал! Зато меня когда-то сам Дима Шухов на хабар кинул!

Мы помолчали пару секунд, а потом громко расхохотались.

Как меня Шухов на хабар кинул – знает вся зона-ин–дустрия. А кто не знает – тот, значит, зеленый салабон и сам себе злобный буратино.

Feel like kissin’ dynamite…

«Kissin’ Dynamite», AC/DC

Я этой девятой скважины, возле которой-то и расположилась предположительно наша «звезда Полынь», никогда воочию не видел, только на карте. Хотя трижды проходил от нее на расстоянии, считай, вытянутой руки.

Видел я вторую скважину. Видел пятую.

Возле восьмой мне однажды примерещился бюрер-аль–бинос, едущий верхом на химере. Отдельная история и очень страшная…

А вот девятую скважину – никогда.

Для Зоны это нормальная ситуация. Уж больно длинным здесь бывает путь в пять шагов… Так что без особой надобности от маршрута отклоняться никогда не станешь.

Ну и вот изволь, Комбат: до скважины – дойди, «звезду Полынь» – добудь. (Не то Тополь разобидится.) И надо еще как-то между делом упромыслить этот проклятый контейнер, который заказал Рыбин…

Чтобы отыскать его – а точнее, хотя бы просто начать искать, – требовалось точно установить место падения вертолета. А это само по себе не так-то просто. Ведь никто не удосужился для меня выставить десятиметровую полосатую вешку: гляди, Комбат, а вертолет-то здесь упал!

– Ну что, сталкер, надо бы оглядеться. Рекогносцировать местность, а? – предложил я Тополю, кивнув на небольшой пригорок по правую руку от нас.

– Чего глядеть? Вот карта, вот на ней девятая скважина, вот мы здесь. – Тополь ткнул пальцем в свой ПДА.

– Ты когда-нибудь видел стопроцентно точную карту Зоны? Или стопроцентно надежный детектор аномалий?

– Самые надежные детекторы аномалий делал Лодочник, царствие ему небесное, – сказал он, пристально глядя мне в глаза. – А до него – профессор Сахаров делал, и ему царствие небесное тоже… А вот ты, друг мой, по-моему, что-то не договариваешь.

– Не разводи психоанализ. Короче говоря, я пойду посмотрю, чего тут вокруг нас вообще. Ты со мной?

Тополь поглядел на меня исподлобья, но все-таки решил не спорить.

– Ну пошли.

Побросали гаечки, прислушались, постояли. Да вроде нормально все.

Поднялись.

Красный свет заливал озеро, Заозерье, бесчисленные лысые пригорки, россыпи подозрительных бурых валунов, оплавленные борозды…

Черт, не верилось, что мы вообще на Земле! Ну другая же планета… Да что планета! Вообще – реальность другая!

И вдруг то здесь, то там среди этого хаоса – пышная, с виду совершенно довольная жизнью липа. Или – крошечное круглое озерцо, в котором жизнерадостно цветут крупные желтые кувшинки. Тут уж, конечно, никаких вопросов: мы на Земле.

Но сочетание!

Все-таки есть что-то в мозгодробильных гипотезах, что Зона, дескать, это точка соприкосновения с параллельной вселенной. Только я бы сказал – с перпендикулярной.

– Девятая скважина там. – Я указал рукой на юго-запад, где сейчас находилось Солнце.

Находилось – в астрономическом смысле или, если угодно, в большом мире. Но поскольку мы были в Зоне, Солнце на своем законном месте отсутствовало. За счет совершенно непонятных мне эффектов аномальной атмосферной оптики, наша родная желтая звезда сейчас висела почти строго на севере, под нижней кромкой диковинных, «окаменевших» облаков.

– Дай точный азимут и расстояние, – попросил Тополь, доставая из футляра мощный двухрежимный бинокль.

Я покосился на карту.

– Двести двадцать. Десять кабельтовых.

– Десять кабельтовых… – Тополь поднес к глазам свой бинокль, глядя в указанном мной направлении. – Черт нерусский… ты бы еще как наши французы сказал: сто восемьдесят пять декаметров… чтобы мозги вкрутую сварились…

– Я-то черт русский как раз, – заметил я незлобиво, глядя на девяносто градусов правее указанного мной Тополю направления. Я силился разглядеть хоть какие-то признаки падения вертолета.