Иван Калита - Николай Борисов

Спасение своего родного города от татар новгородский летописец объяснил прежде всего Божьей милостью и покровительством святой Софии. (Во имя св. Софии был освящен главный храм Новгорода.) Земные причины спасения – посольство к татарам, уплата огромного выкупа – остаются для летописца реальностью, но как бы второго порядка: существенной, но не решающей.

По той же самой логической и теологической схеме (хотя и в иной окраске) представил эти события московский летописец. «Toe же осени (то есть осенью 1327 года. – Н. Б.) князь Иван Данилович Московский в Орду пошел. Toe же зимы и на Русь пришел из Орды; и бысть тогда великая рать татарская, Федорчюк, Туралык, Сюга, 5 темников воевод, а с ними князь Иван Данилович Московский, по повелению цареву, и шед ратью, плениша Тверь и Кашин и прочия города и волости, и села, и все княжение тверское взяша и пусто сътвориша, и бысть тогда земли великая тягость и много томлениа, множества ради грех наших, кровь хрестианская проливаема бываше от поганых татар, овых в полон поведоша, а другиа мечи изсекоша, а иныа стрелами истреляше и всяким оружием погубиша и смерти предаша, а князь Александр побежал с Твери в Псков... Того же лета убиша князя Ивана Ярославичя Рязанскаго. Великий же Спас милостивый человеколюбец Господь своею милостию заступил благовернаго князя нашего Ивана Даниловичя и его ради Москву и всю его отчину от иноплеменник, от поганых татар» (25, 90).

Согласно московскому летописцу, Москву спасла прежде всего милость Спаса, его благосклонность к благочестивому князю Ивану Даниловичу. Вероятно, этот летописец, столь чтивший Спаса, жил в Спасском монастыре, основанном в московском Кремле в 1330 году Иваном Калитой.

Никоновская летопись, соединившая в себе самые различные летописные традиции, наиболее подробно освещает ход нашествия. Татары и их русские союзники «взяша град Тверь, и Кашин, и прочна грады тверскиа, и власти (волости. – Н. Б.) и села пожгоша, а люди в полон поведоша, и Тръжек и власти пусто сотвориша, и хотяще ити к Новуграду, и не идоша: заступи бо его Господь Бог и святая Софиа, и оттуду послаша послы своя в Новъгород, они же (новгородцы. – Н. Б.) убоявшсся послаша к ним послы своя со многою честию, и со многими дары и 5000 рублев новгородцких. И тако татарове возврати шася оттуду со многим– полоном и богатьством, и бысть тогда всей Русской земле велиа тягость, и томление и кровопролитие от татар» (22, 194).

В. Н. Татищев, следовавший в своем повествовании о событиях 1327 – 1328 годов за текстом Никоновской летописи, после слов о «томлении и кровопролитии от татар» поставил запятую и прибавил уникальную страшную подробность: «зане (потому что. – Н. Б.) не токмо имения выбираху, скоты и кони забирали, но жены и дсчери емлюсче по своей воле и держаху, елико хотяху, а кто поперекова (сопротивлялся. – Н. Б), мучаху и убиваху» (38, 83).

Все летописи сообщают о гибели в ходе этой войны от рук татар рязанского князя Ивана Ярославича. Но ни одна не дает подробностей этой истории. Такая таинственность вызывает множество вопросов, на которые едва ли когда-либо найдутся ответы. Где и за что убили татары князя Ивана? Замешкался ли он вовремя явиться с покорностью в Орду? Или, не стерпев унижения, встат! с оружием в руках, чтобы защитить свою честь, спасти своих близких от жадных рук «поганых»? Или стал жертвой клеветы своих врагов? Но как бы там ни было – он принял мученическую смерть. И еще одним крестом больше стало на том печальном погосте, имя которому – русская история.

Художники Древней Руси всегда изображали святых мучеников бесстрастными, переносящими свои муки с возвышенным спокойствием. (Таков, например, святой Георгий на знаменитой новгородской иконе XIV столетия.) Даже распятый на кресте Спаситель словно спит, широко и вольно раскинув руки. Он несоизмеримо выше своих мучителей и своих мук. Сцены поругания и заушания Христа, его унижения в темнице появились в русской иконописи лишь в период ее упадка, во многом под влиянием западноевропейской живописи.

Подобно иконописцам, русские летописцы XIV – XVвеков всячески избегали не только натурализма, но даже и простого реализма. Описывая бедствия, которыми полна была тогдашняя жизнь, они прибегали к трагически-возвышенным формулам Библии. Перенося свои личные страдания в область вечного, древнерусский человек находил успокоение и забвение. Его собственная боль, встречаясь с мировой скорбью Священного Писания, пополняла ее и растворялась в ней, как капля в море.

Разгром татарами Твери зимой 1327/28 года тверская летопись (наиболее внимательная к этим событиям!) рисует буквально в двух словах: «И людей множество погубиша, а иныа в плен поведоша, а Тверь и вся града огнем пожгоша» (24, 416). Однако в действительности завоевание Твери татарами и их русскими подручниками было, конечно, далеко не легким в военном отношении делом. Тверичи защищались с отчаянием обреченных. Но силы были слишком неравны...

Дымящиеся развалины, застывшие в снегу окоченевшие трупы, над которыми пировало воронье, тишина и безлюдье кладбища – такой была гордая Тверь в начале 1328 года. Со временем она вновь оживет, наполнится людьми и даже зазвенит оружием. Но прошлого величия ей уже не вернуть. Федорчкжова рать отбросила Тверь далеко назад и словно переломила ей спину. Отныне она уже никогда не могла подняться в полный рост. Торжество удваивает силы, а участь побежденного – ненависть, зависть и страх.

Расправившись с тверским мятежом, хан Узбек стал размышлять над тем, как избежать его повторения. Важно было правильно распределить власть между русскими князьями, не оказывая одному из них слишком большого предпочтения. Вместе с тем хан понимал, что разоренная Русь сможет платить Орде установленную дань только в условиях относительного покоя и порядка. Он вовсе не собирался резать курицу, приносившую ему золотые яйца...

Летом 1328 года русские князья были вызваны в Орду. Здесь они узнали окончательное решение Узбека. В Твери утвержден был на княжении брат мятежного Александра князь Константин Михайлович, а в кашинском уделе Тверского княжества – другой брат, Василий.

Распоряжение хана относительно великого княжения Владимирского поразило всех своей необычностью. Обеспокоенный тверским мятежом, хан решил разделить области великого княжения между двумя правителями – Иваном Калитой и суздальским князем Александром Васильевичем, который также принимал участие в походе на Тверь. Так на Руси появились сразу два великих князя Владимирских. Стольный Владимир с округой, а также вернувшиеся в 1320 году в состав великого княжения Владимирского нижегородские земли хан передал Александру Васильевичу. Калите досталась другая часть великого княжения – Костромская земля. К ней хан сделал существенный «довесок» – половину Ростовского княжества, правители которого не в состоянии были выполнять своих финансовых обязательств перед Ордой. Но самой большой победой Калиты было то, что за ним остался Новгород. Его наместники сидели там уже с конца 1327 года, когда стало ясно, что правлению великого князя Александра Тверского пришел конец.