Пленных не брать - Сергей Соболев

Буртин не стал озвучивать свои мысли, он пока еще не самоубийца. Вместо этого он во второй раз за последние пять минут растерянно развел руками.

— Да откуда же мне знать, Борис Николаевич? А премьер что говорит?

— А что он может сказать? — недовольным тоном произнес президент. — Так же, как и ты, разводит руками. Обещал исправить положение, но ничего конкретного не предлагает. Были здесь деятели из Минфина и Центробанка. Речи их мне знакомы: жесткая экономия, неукоснительное выполнение бюджета, усиление борьбы со злостными неплательщиками налогов, монетаризм и прочая лабуда. Вот я посажу их всех на хлеб и воду да продержу так месяц-другой, а потом пошлю под землю, уголек рубить… Посмотрим тогда, какие они песни запоют. Про свой чертов «монетаризм» напрочь забудут.

Он достал из кармашка куртки носовой платок, вытер струившийся по лицу пот.

— А тут еще Рыжий пригласил в Москву своих американских дружков. Настаивает, чтобы я их принял. Знаю я всех этих советников, мать их перетак, насоветовали уже… Знаешь, какие речи они ведут? Предлагают сделать дополнительную эмиссию ценных бумаг, чтобы перебиться до лучших времен. Мы и так этих чертовых КРО и КНО уже столько выпустили, что век нам не рассчитаться. Все в руках у банкиров. Сидят себе, сволочи, да руки потирают, делать-то ни хрена не надо, почти сто процентов годовых. У нас эти КРО все финансы из казны как пылесосом вытягивают. Куда их еще больше выпускать?

— Согласен, Борис Николаевич, — мягко заметил Буртин, — это не очень умная затея.

Президент неожиданно сменил тему.

— Между прочим, генерал Щербаков дельные вещи предлагает. Не пойму только, откуда он всю эту цифирь раздобыл?

— Крыша прохудилась, — невесело произнес Буртин. — С охраной государственных секретов и коммерческих тайн дело у нас обстоит паршиво. Если дадите мне такое поручение, по организации Щербакова, я разберусь.

— Вот-вот, разберись, — глухо произнес президент. — Привлеки госбезопасность, можешь моих ореликов из Службы охраны задействовать. Выясни, в чем дело. Не нравится мне, что он так легко получает доступ к государственным секретам.

Президент России в канун выборов попал в сложное положение. Когда он объявил своим соратникам, что принял окончательное решение в пользу проведения выборов, те восприняли новость без особого энтузиазма, а некоторые посчитали это заявление обычным тактическим ходом. Партия силовиков была категорически против проведения выборов. Президент еще некоторое время колебался, не зная, как ему правильно поступить. Шестнадцатого марта он едва удержался от принятия силового решения, благо депутаты Госдумы дали ему повод для решительных действий, денонсировав беловежские соглашения. В этот день в здание Думы проникли сотрудники органов, — якобы в одном из помещений была заложена бомба, — а вход с улицы заблокировала армейская техника. Достаточно тогда ему было подписать серию указов, заблаговременно подготовленных силовиками, и первые свободные выборы состоялись бы лет эдак через семьдесят пять.

Лидер государства тогда устоял от соблазна, тем более что у «силового варианта решения вопроса власти» было немало противников внутри страны. Сказалось также давление, оказанное на него западными правительствами. В эти самые дни, в марте, его команда окончательно раскололась на две враждующие группировки. Они никак не хотели сотрудничать между собой и даже во время предвыборной кампании проводили свои заседания раздельно, на разных этажах «Президент-отеля». Эти распри могли их всех погубить. Пришлось сделать выбор. Он уступил настойчивым требованиям Рыжего и отправил преданных, но недалеких и весьма нерасторопных слуг в отставку. А что оставалось делать? Другого выхода тогда у него не было.

— Что делать? — невольно повторил одну из своих мыслей президент.

Буртин внимательно посмотрел на него, затем как бы невзначай поинтересовался:

— Борис Николаевич, вы собираетесь принять предложения Щербакова?

— Я еще не решил, — после раздумий сказал президент. — Здравые мысли там имеются, этого у него не отнимешь. Но он слишком круто берет. Я не собираюсь удовлетворять все его пожелания, в конце концов, это невозможно. Но некоторых банкиров и всяких там «бизнеров» неплохо бы немного пощипать. Согнать с них лишний жирок, понимаешь, они его все равно нагуляют.

Он закашлялся, на лбу выступила испарина, пришлось опять лезть в карман за платком.

— Сделаем небольшое кровопускание. Не всем, конечно, выборочно. Кровь из носу, но деньги нужно найти и хотя бы частично наполнить казну. Вот так, Юрий Михалыч…

Буртин против воли скептически покачал головой.

— Представляю, какой поднимется переполох.

— Что?!

Президент внезапно остановился, воинственно уперев руки в боки, а в глазах появился знакомый Буртину свинцовый блеск.

— Шум, говоришь, будет? Это ты мне говоришь?! А что вы все значите без меня?! Кто вам дал власть и деньги?! Молчишь?! Ну и молчи, потому что, когда меня не станет, вы для начала перегрызетесь, а потом коммуняки будут вешать вас на всех фонарных столбах, как они это делали в Гражданскую.

Заметив облачко недовольства на лице помощника, президент умерил свой гнев.

— Ладно, не обижайся, не про тебя идет речь. Ты лучше скажи, сколько наших денежек лежит на зарубежных счетах да еще вколочено в недвижимость и ценные бумаги? Сто миллиардов? Двести? Не знаешь? И я не знаю. А они, то бишь швейцарцы, американцы и прочие люксембуржцы, знают. У них все сосчитано до цента, пфеннига и сантима. Сегодня помощник газеты мне принес, а одну сунул прямо под нос: смотри, Борис Николаевич, как наши дела круто в гору идут, люди богатые появились, покупают особняки в наипрестижнейших местах. В газете той написано: два русских коммерсанта купили в фешенебельном пригороде Торонто по особняку, один за восемь миллионов, второй за пять с половиной. У того, что за восемь купил, в особняке тридцать две спальни. И заметь, Юрий Михалыч, у них, то есть у коммерсантов этих сраных, никто не удосужился спросить: а откуда, господа хорошие, такие деньжищи взялись? У своих они требуют полный отчет, кучу справок и деклараций, а у наших и разных там богатых хохлов нет. Почему, как ты думаешь?

Буртин прекрасно знал ответ на этот вопрос, но от комментария предпочел воздержаться.

— Что, опять молчишь?! Ну тогда я скажу. Так вот, дорогие мои, если я вдруг помру, а на трон сядет Крутой или коммуняки устроят переворот, то плакали ваши денежки. Там быстро разберутся, — он махнул рукой в сторону предполагаемого Запада, — какие деньги чистые, а какие добыты путем афер, можешь не сомневаться. Это у нас можно финорганам да налоговой инспекции мозги вкручивать, а у них с этим дело обстоит строго. Они такие клубки уже давно научились распутывать. И эти нувориши безмозглые, что внахалку скупают дома и яхты, враз свою собственность потеряют. Потому что каждые девять из десяти не смогут доказать легальность своих баснословных состояний. Как, скажи, можно работать префектом в Москве, иметь на службе оклад в два миллиона рублей, а за кордоном владеть собственностью в два миллиона долларов?!