Быт русской армии XVIII - начала XX века - Сергей Васильевич Карпущенко

вспоможение, но лишь вдова старше 40 лет или та, которая по причине своего уродства («будет так увечна») не имела надежды на новое замужество — таким пенсионы назначались «до смерти». А вдовы моложе 40 лет и лишенные физических недостатков, то есть те, кто вполне мог обзавестись «кормильцем», получали лишь единовременное пособие в размере годового жалованья мужа. Сиротам-мальчикам платили до 10 лет, а девочкам — до 15. Однако уже в самом конце века, при Павле, в торжественной форме всех офицеров заверили в следующем: «Награждая их (воинов. — С. К.) при всяком случае лично за собственные их подвиги, желаем ныне успокоить дух сих героев, идущих на брань побеждать и истреблять повсюду врагов веры и законных прав царей (разрядка наша. — С. К.), от бога дарованных, и для того повелеваем: дабы жалованье по чину всех убитых на войне штаб- и обер-офицеров службы нашей производимо было женам их по смерть, а детям до совершеннаго их возраста». Через два года после опубликования этого указа некоторые офицеры и не вспомнили об этой монаршей милости.

Члены семей умерших или погибших нижних чинов долгое время не пользовались поддержкой казны. Исключение составляли мальчики, которых полк не отдавал матерям и содержал при школах для солдатских детей. Вдова же могла надеяться на отдачу ей недополученного мужем жалованья, на выдачу мундира, которому «не минул срок», да еще в некоторых случаях небольших разовых сумм на «погребение и на помин души». Лишь в 1764 году высочайше распорядились выдавать женам унтер-офицеров и рядовых, умерших на службе, по 2 рубля в год «по смерть или по замужество», а детям по 3 рубля.

4. Кафтан

Что может быть более зримым, значимым признаком регулярной армии для постороннего наблюдателя, чем одинаковая воинская одежда, — короче, форма? Но скажем сразу, что форму знали еще стрелецкие полки времен Ливонской войны, а иностранец, приехавший в Москву в правление Алексея Михайловича, мог собственными глазами убедиться в том, что московские стрельцы имели одинаковую по покрою одежду, разнившуюся цветом у воинов разных полков. Например, в полку, которым командовал Иван Нараманский, стрельцы носили вишневые кафтаны с черными петлицами и светло-синим подбоем, а на головах у них были шапки малинового цвета, на ногах — желтые сапоги. В полку же Тимофея Полтеева кафтаны были оранжевые с черными петлицами и зеленым подбоем. Его стрельцы щеголяли в зеленых сапогах и вишневых шапках. Все четырнадцать московских полков имели одинаковую «по фасону» одежду — форму, которая еще только-только вводилась в армиях европейских государств. Имели одинаковое обмундирование и рейтары, и копейщики, и солдаты.

Задача Петра I, таким образом, сводилась не к тому, чтобы одеть свое войско в форму, признанную дисциплинировать солдата, давать возможность отличать на поле боя «своих» от «чужих», а командирам более успешно руководить подразделениями своего полка, но чтобы обмундировать армию именно в европейскую воинскую одежду. Как отечественная легкая промышленность справлялась с этой задачей, мы увидим вскоре. Мы помним, что помещик, отправлявший своего крепостного в армию, являлся и его первым комиссаром, и провиантмейстером. Обязан был снабдить помещик новобранца еще и платьем. В 1696 году издали указ, требовавший обеспечивать новобранца полным комплектом одежды, необходимой для благополучной доставки «даточных» к месту службы. И одежда в этом случае представляла из себя полный крестьянский гардероб: сермяжный кафтан, штаны, сапоги, рукавицы, онучи, рубаху, портки да еще шубу.

Тот, кто отправлялся в полк с семьей, получал от помещика платье для членов семьи: «…женам по сарафану, по шубе одевальной, по башмакам, по чулкам, по две рубашки человеку, детям их платье ребячье». Во избежание недоразумений передача новобранцу одежды заверялась расписками с обеих сторон. Но уже в 1705 году комплект рекрутской одежды лишается шапки, рукавиц, чириков, рубахи, но за все эти вещи помещик обязан был платить рекруту по одному рублю в год якобы на их приобретение. Странный указ! Не ходил же молодой солдат годами в чириках и шапке. Скорее всего, из помещиков хотели выудить как можно больше денег на армию, отсюда, как мы помним, и обязательный годовой провиант от помещика, и деньги «на подъем».

В 1711 году петровская администрация, стремясь сократить траты на армию, возложила на помещиков обязанность не просто снабжать новобранцев крестьянским платьем, но отправлять их в полки, одетыми в мундиры — в кафтаны и камзолы, но шубы, обувь и белье следовало давать тоже. В следующем году помещик «повязывал» на шею своему бывшему человеку еще и галстук.

Но, как видно, мундиры эти имели такой вид, что уже в 1714 году помещиков к обряжанию рекрутов в форму уже не принуждали, а функции по снабжению новобранцев форменной одеждой перешли властям губернским. И снова ничего не получилось — качество изготовляемого в губерниях мундира оказалось столь низким, что дало повод Александру Даниловичу Меншикову заметить: «Понеже со всего государства собирают всегда на мундир денег немалое число, а мундиру, ниже тем деньгам, лица не видеть, которыми, чаю, корыстуются в губерниях, а на которых делают в губерниях мундир, тот самой плохой».

В самом деле, делавшийся на местах мундир никак не мог удовлетворить полковое начальство, которое видело приходящих в часть новобранцев одетыми в следующий костюм: «токмо красная шапка да серый кафтан с прорехою». Приходилось тут же заменять эту странную одежду на обычную строевую, и, чтобы прекратить бесполезные траты на изготовление никому не нужной «формы», Меншиков предложил собранные на рекрутское обмундирование деньги отсылать в государственные учреждения, «а мундиру на рекрут в губерниях не строить, а приводить их к армеям в мужицком платье».

Не следовало снабжать новобранцев какой-либо форменной, казенной одеждой еще и потому, что по дороге в полк многие из них, о чем уже не раз говорилось, убегали. Дезертируя, рекрут не забывал обычно «уйти в бега» с выданным форменным платьем, пусть даже такого невысокого качества. А возможно, и сам факт обладания мундиром, обычно вскоре продававшимся, служил отчасти поводом к побегу. Только к концу Северной войны отказались окончательно от мысли дать новобранцам до прибытия в полк одежду, похожую на форму. В 1719 году уже конкретно говорилось, что «мундир выдается рекрутам с того числа, как в полки определены бывают». В 1726 году было велено принимать рекрутов, имеющих на себе шапку, рукавицы, «хотя ношеные, только б не драные, да штаны и рубашка с порты и обувь простая, все такое, какое они в домах своих носили, а мундир на них отнюдь не спрашивать». Порядок этот не изменился потом на протяжении всего века,