Смерть в осколках вазы мэбен - Виктория Платова

Однако скрежет дверного замка возвестил о приходе моегодружка, а также отодвинул на задний план все мои мысли о капитане Светличном,убитом банкире и Диане.

* * *

Я нарочно явилась в редакцию точно к началу рабочего дня.Народ у нас творческий, а значит, увлекающийся. Нам трудно, как, скажем,англичанам, немцам или японцам, являться на свое рабочее место ровно в восемьтридцать. Поэтому сотрудники, обремененные целыми ворохами причин,подтягиваются только к девяти-десяти. Начальство наше в лице Пошехонцева давнок этому привыкло, но иногда для острастки устраивает всему коллективудемонстративную выволочку. Сотрудники хмурятся два-три дня, пытаясь прийти наработу вовремя, но затем, снова обремененные ворохом причин, начинаютопаздывать, и все входит в привычную колею.

Я и сама не знаю, сколько лет не являлась на работу вовремя,но сегодня что-то меня подстегивало.

Тишина. Это так непривычно для нашей редакции. И никоговокруг. Неужели я сподобилась добраться сюда первой? Нет. В каморке у дядиСережи кто-то был. «Он вернулся!» — захлестнула меня радостная мысль. Без дядиСережи стало как-то пусто и скучно.

Я быстро пересекла редакцию и рванула хлипкую дверь.

— Дядя Сережа! — крикнула я, но тут же осеклась.

Дяди Сережи Воронцова в каморке не было, но вместо негоздесь почему-то оказался Яша Лембаум, который сидел по-сиротски нахохленнымворобушком, подобрав под себя ноги, на стареньком табурете.

— Яша, ты что здесь делаешь? — удивленно спросилая.

— Просто сижу. — Яшин голос был тихим и грустным,какой бывает только у перенесших несчастье людей.

— Но почему здесь? — не могла удержаться я. —Почему не в редакции?

— Потому что там муторно, — Яшупередернуло, — а здесь так тихо и спокойно. И кажется, что дядя Сережавот-вот вернется.

— Тебе тоже его не хватает. — Я присела нанизенькую скамеечку, что стояла у верстачка.

— Знаешь, — Яша глянул на меня своими глазами,напоминавшими черные влажные маслины, — мне кажется, что его здесь нехватает каждому. Только каждому по-своему. И знаешь, — онраспрямился, — я очень верю, что он вернется. Вот увидишь, обязательно вернется.

— Хорошо бы. — Я встала и непроизвольно потрепалаЯшу по растрепанным волосам. — Здесь, конечно, тихо и уютно, но все равнопридется выбираться и идти работать.

— Да, — Яша снова превратился в нахохленноговоробушка, — это ты правильно сказала — придется. Но если бы ты толькознала, как иногда не хочется.

— Почему, Яша? — Я замерла на пороге. — Мневсегда казалось, что тебе нравится то, что ты делаешь. Нет, я все понимаю, мывсе относимся к своей работе…

— Нет, наверное, все-таки не понимаешь, — Лембаумслез с табурета и остановился рядом со мной. — Иногда надоедает вот так,вывалив язык, бегать по городу в поисках чего-то невероятного. А самое главное,когда ты это невероятное обнаружишь, то тебе никто не поверит, посчитают, чтовсе это выдумка. И все потому, что какой-то идиот уже умудрился состряпатьчто-то маловразумительное, но зато до боли понятное. В таких случаях думаешь,что все напрасно.

— Перестань, Яша, — попробовала я успокоитьего. — Что это вдруг на тебя нашло?

— Не вдруг, — он весь как-то сжался, — и ненашло. Давно кому-то хотел все это сказать, но подвернулась именно ты.

— Вот спасибо, — я мотнула головой. — Никогдане была в роли психолога. Или правильнее будет — психоаналитика?

— Не надо, Леда, — он подергал себя за свисающуюлохматую прядь, — я не хотел тебя обидеть. Мы ведь вчера с Семеном полднямотались, то одного, то другого расспрашивали. Я с одним санитаром, что телоувозил, разговорился, кое-что записал, а Илья послал меня подальше, сказал, чтодаже пьяный гомик не смог бы такое придумать.

— Так и сказал? — посочувствовала я незадачливомуЛембауму.

— Угу, — он мрачно кивнул. — И еще сказал,что пить надо меньше. А я что, больше других, что ли, пью?

— Нет, конечно, — попыталась я егоуспокоить, — не бери в голову. Слушай, а что ты такое мог Илюше сказать,что он тебя наладил?

— Я же говорю тебе, что мы с Семеном нашли одногосанитара, который забирал тело банкира. Так он нам сказал, каким образом тогоубили. Вот главный и начал…

— Стой, Яша. Бывает, что на Илюшу нашего находит. А какбанкира убили? Что-нибудь странное?

— А может быть не странным то, что его не застрелили, аудавили? — Яша с вызовом смотрел на меня. — Это, по-твоему, самаяобыкновенная вещь?

— Как удавили? Повесили, что ли?

— Нет. — Яша отличаяся редкой терпеливостью. —Сначала его вырубили каким-то интересным экзотическим приемом. Может, из каратеили тэквондо. А затем уже удавили гитарной струной.

— Чем? — Я чуть не закричала. — Чем егоудавили?

— Представь, гитарной струной. Знаешь, бывают такиетолстые басовые струны.

Да. Вот это я как раз отлично знала. По-видимому, человекобладал хорошей физической силой, чтобы совершить такое. Но Яша заверил меня,что это совсем и не обязательно. Разговорчивый санитар объяснил им, что жертвабыла без сознания, когда струну накинули на шею. Поэтому и давить можно былосколько угодно, главное, чтобы получился труп.

Убийца именно так и сделал.

— А еще что-нибудь установить удалось? — жадноспросила я.

— Мелочи всякие, — пожал Лембаум поникшимиплечами. — Если хочешь, то можешь узнать все подробности у Ирочки.

— Спасибо, Яша, — искренне поблагодарила я. —А Илюша полный идиот, если не принял у тебя такой материал.

— Ты думаешь? — неуверенно спросил Яша.

— Уверена, — бодро отозвалась я, — словопрофессионала.

— Спасибо, Леда. Ты такая хорошая. От тебя хоть доброеслово услышишь, не то что от других мегер.

— Других? — Я засмеялась. — Значит, я мегера,а они просто другие мегеры.

— Я хотел сказать — остальных, — сконфузился Яша.

— Остальных… мегер? Ладно, не обращай внимания, это япросто шучу. Но информацию ты мне дал очень интересную.

И, не дожидаясь, пока Яша еще что-нибудь изречет, явыбралась из тесной каморки нашего умельца, который сейчас скрывался неизвестногде.

Пока я разговаривала с Яшей, редакция уже успела наполнитьсянародом. Кто-то выглядел с утра бодрым и свежим, кто-то хмурым и невыспавшимся.Промелькнувший Пошехонцев был привычно мят и небрит. Но в общем все выгляделивполне обычно.

Я здоровалась с коллегами, соображая, сразу мне заарканитьИрочку или отложить это на потом. Из раздумья меня вывела благоухающая и бодраяЛилька, которая жить не могла без кофе. Я согласно кивнула, потому что кофесейчас мне совсем бы не помешал, помог бы прочистить мозги.