Судьи и заговорщики: Из истории политических процессов на Западе - Ефим Борисович Черняк

военным министром Лувуа, а после смерти того — с его сыном и преемником Барбезье, удалось отсеять из «пятерки» троих заключенных, и «кандидатами» на роль «маски» остались двое.

Во-первых, граф Эрколе Маттиоли. Этот мантуанский министр получал взятки от правительства Людовика XIV, но обманул его доверие. В 1679 г. итальянца заманили на французскую территорию и отправили в крепость Пинероля. Французский историк Ф. Функ-Брентано утверждал, что тождество Маттиоли и «маски» было доказано с математической точностью. (Между прочим, и в акте о смерти заключенного в маске в 1703 г. он назван «Мар-шиали».) В последнее время позиции «маттиолистов» пошатнулись. Выяснилось, в частности, что арест Маттиоли был широко известным фактом, о нем даже писали голландские газеты. Напротив, лично Маттиоли никто во Франции не знал, и не было никакой нужды содержать его в тюрьме с маской на лице. Главным кандидатом после этого стал некий «слуга Эсташ Доже», арестованный в 1669 г. Однако, писал в 1952 г. известный французский ученый Ж. Монгредьен, подняв железную маску, исследователи обнаружили человека без лица и биографии[220]. По всей вероятности, «Эсташ Доже» — псевдоним. В 1965 г. академик Ж. Паньол[221] попытался использовать этот вывод для воскрешения старой версии, которую выдвинул еще Вольтер и популяризировал А. Дюма в романе «Десять лет спустя» («Виконт де Бражелон»). По этой версии, «маска» — брат Людовика XIV, обреченный на вечное заключение из соображений государственной политики.

Еще в XIX в. в числе претендентов на роль «маски» фигурировал и Фуке, но его кандидатура была решительно отвергнута господствовавшими тогда «маттиолистами». В 1969 г. французский журналист П. Ж. Аррез опубликовал книгу «Железная маска» [222], где постарался подкрепить новыми доводами старую гипотезу, по которой «маской» являлся осужденный сюринтендант финансов.

Самым впечатляющим является подробное обоснование Аррезом тезиса, что после смерти Мазарини и падения Фуке едва ли не все центральные посты в государственном аппарате были захвачены Кольбером и Лувуа, их многочисленными родственниками и клиентами, которые представляли по сути дела единый «клан», связанный круговой порукой. Все лица, имевшие отношение к судьбе «маски», были неизменно представителями или доверенными людьми этого «клана». В свою очередь Сен-Map, избранный в 1665 г. тюремщиком для осужденного Фуке и щедро награжденный за верность деньгами и землями, в качестве помощников взял себе в Пинероль своего кузена де Бленвильера, своих племянников Луи и Гильома де Формануар (им поручалось исполнять роль курьеров при отсылке особо важных донесений в Париж), а также майора Росаржа, через 39 лет засвидетельствовавшего смерть «Маршиали» в Бастилии.

Более того, возникает вопрос, насколько был осведомлен Людовик XIV о переписке, которую вел его военный министр Лувуа с Сен-Маром. Хотя Лувуа неизменно ссылался на «волю короля», но это ведь была обычная форма, в которую министры облекали свои приказы подчиненным. Даже бумаги, подписанные Людовиком XIV, совсем не обязательно исходили от него — известно, что имелись секретари, в обязанность которых входило имитировать королевскую подпись на документах. Все это бросает дополнительный свет на старую загадку. Однако Аррез переступает границу правдоподобного, когда изображает Людовика XIV безвольной марионеткой, «королевским манекеном», исполняющим веления «клана» Кольбера и Лувуа. Приводимые в пользу этого доводы на редкость неубедительны — они свидетельствуют только о том, что министрам удавалось ссылками на государственные интересы не раз обводить своего повелителя вокруг пальца, даже изменять ранее принятые им решения. Это известно всем, кто знаком с историей правления Людовика XIV. Но это вовсе не является основанием для того, чтобы считать «короля-солнце» бессильным противостоять предписаниям своих министров. Изображение Людовика способным изобретать только парики или коротать время с любовницами, выбранными для него «кланом», явно далеко от реальности и нужно Аррезу как основание для его теории. Аррез полагает, что Кольбер и Лувуа еще долгие годы опасались возвращения к власти Фуке — его огромные богатства перешли в руки их родни. Между тем нет никаких доказательств существования таких опасений. Учитывая ненависть, которую питал к бывшему сюринтенданту финансов король, речь могла идти лишь о некотором смягчении в будущем его участи, максимум об освобождении из заточения. Предположение, что Фуке после ареста в течение многих лет сохранял сильную партию при дворе и в столице, также не подтверждается фактами.

Примером всесилия «клана» Аррез считает и судьбу д’Артаньяна. Основываясь во многом на мемуарах мушкетера в изложении Гасьена де Куртиля, Аррез излагает историю того, как д’Артаньян был подкуплен, а потом убит людьми «клана». Подчиненные Фуке потребовали от мушкетера внести плату за его должность (тогда существовала система продажи должностей). Противники сю-ринтенданта дали д’Артаньяну необходимую сумму. В результате попытка Фуке исправить промах и перетянуть д’Артаньяна на свою сторону окончилась неудачей. Поскольку он стал слишком близким к королю, Людовика убедили назначить мушкетера губернатором Лилля. Однако уже вскоре этот пост был возвращен маршалу д’Юмьеру, связанному различными родственными связями с «кланом» врагов Фуке. Через несколько месяцев после этого д’Артаньян, которого мушкетеры потеряли из виду во время схватки с неприятелем, был найден мертвым на поле боя около Маастрихта[223].

Согласно теории Арреза, Сен-Map не только был, но и оставался все время тюремщиком только одного заключенного — Фуке, все остальные не имели никакого значения в глазах правительства. Исключением являлась «маска» — это одновременно и «старый заключенный», и какое-то значительное лицо. Несомненно, что герцог Лозен, бывший одним из узников Пинероля, был освобожден. Если же считать, что Фуке умер в 1680 г., ни один арестант, содержащийся в Пинероле, не удовлетворяет двойному требованию — быть «старым заключенным» и важным лицом. Аррез полагает, что возможное и единственно математически точное решение: в 1680 г. умер Эсташ Доже, а Фуке занял его место в одиночке, которая с самого начала сооружалась не для какого-то слуги, а именно для такой подмены. Ничто не противоречит этому решению, по крайней мере нет никаких письменных документов, удостоверяющих смерть и погребение Фуке, нет акта вскрытия тела. Поэтому, хотя с точки зрения закона Фуке был мертв уже в 1673 г. (в этот год его жена была признана наследницей сюринтенданта), нет и официальных данных о его физической смерти в 1680 г. Запечатанный гроб с телом был выдан сыну Фуке 17 апреля 1680 г., через 25 дней после смерти. К этому времени нечего было и думать об открытии гроба. Известно, что погребение тела Фуке состоялось в церкви Сен-Клер, потом гроб перевезли в Париж и перезахоронили на семейном кладбище в монастыре на улице Св. Антония. Однако это было произведено только 28 марта 1681 г., т. е. через год после смерти.

Анализ переписки Лувуа и Сен-Мара свидетельствует, что в момент смерти Фуке