Плюс один - Тони Джордан

– Спасибо на добром слове.

Ларри в том доме со своей сестрой, братцем и родителями видится мне гладиатором, окруженным львами. Я так рада слышать ее, что даже не могу притвориться сердитой.

– Что? Что я такого сделала?

Так и вижу, как она надувает губки.

– Твоя мама сказала, что, по твоему мнению, я превратилась в клюшку.

Она думает, что все взрослые одинаковые и ей вечно не везет, что жизнь несправедлива и когда она вырастет, то переедет на Марс и никогда больше не заговорит ни с кем из нас.

– Супер. Спасибо, мам.

– Так почему же ты мне ничего не сказала? Мы же вроде друзья.

Слышу визг и голос Джил издалека:

– Хилли, ради бога, подними табуретку, не тащи ее по полу! На паркете останутся следы.

– Не знаю… Папа сказал, что всё в порядке. Что они сделают тебя нормальной.

– Нормальной-шнормальной. Я всё бросила.

– А…

– С тобой вечно так. Помнишь, я сделала химию и думала, что мне идет? Ты тогда что-нибудь сказала? Нет. Я выглядела ужасно, была похожа на белую девчонку, которая притворяется негритянкой. Но разве ты сказала мне: «Тетя, ты страшилище! Лучше побрейся наголо!» А? Нет. Вот и спасибо на добром слове.

Она задумывается:

– Какую химию? Когда это было?

– В 1985 году, естественно. Когда еще люди делали химии? Хотелось быть похожей на Мадонну. На Мадонну образца 1985 года.

– Хм… Разве я тогда уже родилась?

– Типичное оправдание! Ты, между прочим, друг мне. И должна говорить о таких вещах прямо. Если бы я была Дженнифер и призналась тебе, что Брэд снимается в новом фильме с Анджелиной, ты бы промолчала? Неужели не сказала бы: «Плохая идея! Прежде чем отпустить его на съемки, попробуй удержать всеми возможными способами, если нужно, привяжи к кровати за мошонку»?

Она смеется:

– Конечно, сказала бы.

– А если бы я была Лизой Марией Пресли и призналась, что собираюсь замуж за Майкла Джексона, потому что мне нравится форма его носа, точнее носов, и он просто милый парень, который любит детей, ну правда, искренне любит, а столь резкие изменения во внешности не что иное, как результат кожной болезни, – разве ты промолчала бы?

Ларри перестает смеяться:

– Секундочку. Ты хочешь сказать, что в прошлом веке Лиза Мария Пресли была замужем за Майклом Джексоном?

Нахалка.

– Вас что же, в школе ничему не учат? Да. Лиза Мария была замужем за Майклом. Еще до Николаса Кейджа.

– Да брось! Николас Кейдж тоже был замужем за Майклом Джексоном? Серьезно? А это не противозаконно? Теперь понятно, почему он снялся в «Призрачном гонщике»!

Удивительно, что Джил до сих пор не подала на роддом в суд. Ведь явно произошла подмена. Разве может этот умный, чудесный ребенок с таким роскошным чувством юмора состоять в каком-либо родстве с Джил, Гарри или Гарри-младшим? Хотя в родстве со мной сомнений ни малейших.

Ко мне вернулось мое тело.

Прибавка в весе – распространенный побочный эффект от лекарств, который считается еще не самым худшим. Видимо, тех, кто считает, что может быть и хуже, никогда не разносило до такой степени, что, встав на весы, они слышали их жалобный стон: «По одному, пожалуйста!» Такое впечатление, что внутри тебя не просто худой человек, пытающийся вырваться на свободу, а несколько. И самолюбование тут ни при чем. Я говорю о том, когда человек не узнает в себе себя.

Только задумайтесь, как часто вы видите свое тело. В зеркале, витринах магазинов, когда проходите мимо. Когда печатаете или разбираете грязное белье, вы видите свои руки и ноги краем глаза. Когда принимаете душ. Одеваетесь. Надеваете ботинки и кольца или краситесь. А теперь представьте, что каждый раз перед вами чужое тело – не ваши ладони не ваших рук. Это наполняет вас растерянностью каждую секунду каждой минуты каждого дня.

Стоило перестать принимать таблетки, и лишние килограммы просто растаяли, точно я стерла их 100 движениями своей экстражесткой мочалки. Без слоев жира, укутывавших меня, я острее чувствую и лучше слышу. Теперь, увидев себя в зеркале, я не ахаю от потрясения, а лишь испытываю приятное чувство узнавания. «Расслабься, – говорит мне отражение, – эта нога-рука-живот твои, а не пришельца из космоса. Можешь спать спокойно».

По правде говоря, вес исчез не сам по себе, я тоже приложила усилия. Я много хожу пешком: делаю сотни, тысячи шагов. В первое воскресенье августа на улице 8 градусов, хотя зима подходит к концу. Я прохожу пешком всю дорогу до Чапел-стрит и спускаюсь к реке. Потом поворачиваюсь и иду обратно. Считаю шаги на протяжении каждого квартала, на каждом пешеходном переходе, но не записываю их. В этом нет нужды. Это не мой район. В 12.08 вижу вдалеке высокого мужчину со светлыми волосами: он выходит из торгового центра, обнимая за плечи какую-то женщину. Но, присмотревшись, нахожу, что волосы его не так сильно вьются и плечи другой формы. Думаю о Николе, и мне становится легче. У него в жизни всё тоже сложилось не так, как он ожидал.

В сентябре 1902 года Уорденклифф поднялся над Лонг-Айлендом на немыслимую высоту в 180 футов. А ведь это была всего лишь вышка, без передатчика наверху. Никола планировал водрузить на вершину своей каркасной башни гигантский медный шар весом в 55 тонн, который стал бы передавать радиоволны и электричество через Атлантический океан. Но возникло одно затруднение: все деньги Моргана были уже потрачены. Я иду по Чапел-стрит мимо людей, покупающих вещи и мечтающих лишь о том, чтобы иметь их как можно больше. Для Николы деньги, имущество и статус никогда не были важны. Он писал Моргану, умолял его, но тот не дал больше ни цента. Никола был в отчаянии, впал в депрессию и начал избегать старых друзей. Так закончился самый важный его проект. Я же свой еще даже не начинала.

Каждый день Ларри после школы заходит ко мне. Джил не против. Она не допытывается, чем мы занимаемся, не звонит и не спрашивает, всё ли в порядке. Мы же сидим за кухонным столом и обсуждаем девчонок из ее школы, болтаем о поп-культуре и о том, что все модные дизайнеры и стилисты, должно быть, ненавидят женщин. Ларри рассказывает, кто из мальчиков ей нравится, а кто нет, и сыплет названиями групп и именами телеведущих, о которых я даже не слышала. Иногда мы гуляем в парке или растягиваемся на диване и по очереди читаем друг другу «Шерлока Холмса».

Среда, время послеобеденное, середина августа, 11 градусов. 16.13. Мы на кухне готовим фиолетовые пирожные с изюмом. Идею с цветом подкинула Ларри.

– Не завела еще нового дружка? – спрашивает она.

– Жду, пока очередь из желающих под дверью станет чуть длиннее. Тогда пойду и куплю такой аппарат, что вызывает по номеркам, – ну знаешь, как в банке.

– Так, значит, с Шеймусом у вас не срастется?