Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало - Олег Айрапетов

Великий князь никогда не работал по ночам. Он вставал в девять утра, умывшись, разговаривал со своим доктором, просматривал письма и телеграммы за ночь, которые приносил дежурный адъютант. После этого главнокомандующий пил чай, чинам Свиты чай подавался в вагоне-столовой в девять утра. Ввиду его высокого роста на верхней перекладине дверной рамы вагона был прикреплен лист белой бумаги, чтобы обратить внимание Николая Николаевича на необходимость наклонить голову51. В зависимости от экстренности дела до или после чая являлся с докладом Н. Н. Янушкевич. В десять утра они вместе шли в железнодорожный домик, где размещалось управление генерал-квартирмейстера, и заслушивали доклад Ю. Н. Данилова. Чины штаба должны были являться к завтраку в 12 часов и к обеду в 19 часов 30 минут52. Рассаживались в строгом порядке за небольшие столики по четыре человека, за первым слева сидел великий князь с Дж. Генбери-Вилльямсом, маркизом В. де Лагишем и Л. Риккелем53. Завтрак состоял из двух, а обед из трех блюд, также на столе всегда было спиртное: водка, коньяк, вино54. Если на фронте дела шли хорошо, то главнокомандующий шутил, а если плохо – хмурился и молчал, и тогда молчали все. «В тяжелые же периоды самсоновской катастрофы или отступления из Галиции приглашения к столу великого князя прекратились»55.

После завтрака Николай Николаевич обязательно отдыхал, он почти не покидал своего вагона, лишь иногда по утрам совершал прогулку на автомобиле или верхом по окрестностям, а по воскресеньям ездил на службу в местную бригадную церковь56. Она находилась в центре железнодорожного городка и была посвящена имени небесного покровителя великого князя – Св. Николая (Кочана) Христа ради Юродивого Новгородского Чудотворца. Злые языки поговаривали, что именно этой церкви, с весьма редким посвящением, Барановичи были обязаны выбором главковерха, не лишенного налета мистицизма. Последнее чувство, однако, не помешало ему в конце 1914 г. приказать протопресвитеру, чтобы церковный хор выучил несколько арий из «Князя Игоря».

В 16 часов снова был перерыв на чай, во время которого великий князь любил побеседовать с кем-либо, и, наконец, в 21 час 30 минут подавали вечерний чай. Долгое время в Ставку не допускались родные и жены, и они, приезжая ненадолго, старались не попадаться на глаза великому князю и жили «в плохонькой гостинице местечка Барановичи».

В начале войны в штаб-квартирах Верховного командования австровенгерской и германской армий также были подобные запреты. Все это объяснялось ожиданием скоротечной войны, которая должна была пройти в атмосфере романтического солдатского аскетизма. Вильгельм II перевел высшее командование на солдатский паек. Ф. Конрад фон Гетцендорф спал на соломе в казармах под Перемышлем. Отказались от «временных» неудобств и запретов позже, в том числе и в Барановичах57.

Адъютанты главнокомандующего практически ничего не делали: один из них, например, убивал время, занимаясь голубями и дрессируя «с большим успехом» барсука и лисицу58.

Когда через Барановичи стали проходить первые поезда с ранеными, их очень торжественно встречали, выезжал сам великий князь вместе со штабом и лично награждал крестами, но не особо отличившихся, а обычно давал один крест на 5–8 человек, которые потом тянули жребий. Впоследствии поездов стало больше, и Николай Николаевич выезжал встречать только некоторые из них, шефами которых являлись августейшие особы. Эти поезда были гораздо лучше устроены59.

Центральной фигурой Ставки, естественно, был сам главнокомандующий. Его личность, безусловно, наложила отпечаток на жизнь центральной квартиры и на то, как проводились операции на фронте. «Война требует красочных фигур, – отмечал один из первых биографов Николая Николаевича (младшего) и его ближайший сотрудник в Ставке Ю. Н. Данилов, – и влияние их на солдатскую массу и простой народ огромно. Толпа охотно награждает своих избранников всеми теми данными, в наличии которых воплощается ее представление о качествах истинного вождя. Что в том, что ее герои не всегда являются действительным отражением людей, с которых они списываются! Важно ведь, чтобы под их водительством легче было идти на страдания и смерть!»60 Крепкий, высокий, стройный и сухой, этот 58-летний человек походил на своего отца и умел производить сильное впечатление на окружающих61.

Для массового сознания высокого роста и умения расположить к себе толпу бывает иногда достаточно, чтобы она пошла вслед за обладателем этих качеств. Вряд ли можно отрицать правоту слов отца Георгия (Шавельского): «За последнее царствование в России не было человека, имя которого было бы окружено таким ореолом и который во всей стране, особенно в низших народных слоях, пользовался бы большей известностью и популярностью, чем этот великий князь. Его популярность была легендарна… что-то неудержимо фатальное было в росте славы великого князя Николая Николаевича. За первый же год войны, гораздо более неудачной, чем счастливой, он вырос в огромного героя, перед которым, несмотря на все катастрофические неудачи на фронте, преклонялись, которого превозносила, можно сказать, вся Россия»62. Особенно сильны были эти настроения в начале войны. А. Д. Бубнов вспоминал: «Единственная надежда была на великого князя Николая Николаевича. Его имя было у всех на устах, ему приписывалась некая чудодейственная мощь, которая благополучно выведет Россию из предстоящего ей тяжелого испытания»63.

«Среди солдат и рядового офицерства, – вспоминал генерал А. С. Лукомский, – великий князь пользовался громадной популярностью. Между ними распространялись самые невероятные легенды. Слухам этим давалась полная вера; рассказывали самые невероятные небылицы»64. В конце 1914 г. эти легенды даже стали предметом журналистского исследования. «Рассказы о доблести героев в первую очередь питаются фигурой нашего главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, – сообщал «Голос Москвы». – Побывавшие в районе военных действий чувствуют, какой глубокой нежностью и каким почтительным уважением овеяна эта незаурядная в наш скромный век фигура»65. В войсках ходили легенды о его храбрости и требовательности, о том, что он посещает окопы под обстрелом противника, жестоко, но справедливо расправляется с не оправдавшими доверие генералами. «В солдатской массе он был олицетворением мужества, верности долгу и правосудия»66.

Наиболее полно изложил великокняжескую легенду Ю. Н. Данилов: «Среди войск имя великого князя произносилось с редким благоговением; оно было окружено особым ореолом. Про великого князя ходили легендарные рассказы, рисовавшие его народным богатырем, всюду поспевавшим на помощь, всюду пресекавшим зло и водворявшим порядок. То в пылу боя глазам бойцов представлялась его характерная и тонкая фигура с открытым энергичным лицом, и его видели обходившим ряды войск в наиболее опасных местах и спасающим своими распоряжениями положение; то в артиллерии, вынужденной беспомощно умолкнуть из-за отсутствия боевых припасов, распространялся бодрящий слух о прибытии снарядов, подвезенных в поезде самим Верховным; то чудился он войскам, только что потерпевшим боевую неудачу и еще не успевшим пережить горькую от этого обиду, разбирающим лично дело, чтобы успокоить честно исполнивших свой долг и жестоко покарать виновных. В рассказах этих было много вымысла, но дорогого простому солдатскому сердцу. Но особенно преувеличенными являлись россказни о необузданных проявлениях у великого князя гнева по отношению к провинившимся начальникам»67.