Прыг-скок-кувырок, или Мысли о свадьбе - Тара Сивик

– Ну и? Все в порядке? Что дальше? – спрашиваю я, надеясь (поскольку во время осмотра сказано было мало, помимо телевизионных сплетен), что все хорошо и я волнуюсь попусту.

– Что ж, мы предпишем кое-какие исследования крови и вновь увидимся с вами здесь же через четыре недели, – сообщил мне с улыбкой врач и что-то такое записал в мою карточку. – Поздравляю, вы беременны!

Вы знаете, что в магазине «Все за доллар» продаются пробники на беременность? Это правда. И даже, несмотря на то что всем этим дурацким магазинам, где «все по одной цене», следовало бы поменять название на: «Долларовый магазин – на самом деле все не по доллару. Нам просто нравится вас охмурять», – пробники на беременность входят в число немногих товаров, которые и впрямь продаются там по доллару. Факт. Это дает мне право спросить кассиршу, с чего это она так зло воззрилась на меня, когда я попросила пробить тридцать семь пробников. Что, никогда прежде такого не бывало? Народ, эти пробники на беременность – по ОДНОМУ ДОЛЛАРУ. Гэвин, выполняя мелкую хозяйственную работу по дому, время от времени получает по доллару. Даже ОН может позволить себе купить пробник на беременность. Зачем мальцу в четыре с половиной года покупать пробник на беременность, мне понять не дано, но таковы факты.

Переругавшись с кассиршей и пожелав ей защемить свои баснословные титьки ящичком для денег, я, возможно, вела себя не самым лучшим образом, зато это отвлекало мои мысли от того факта, что я, возможно, беременна.

Да, я сказала «возможно». Только что я кончила пи€сать на двадцать третий пробник, да и доктор Уильямс, прощупав мою матку, сказал, что я беременна, но он мог и ошибиться. Врачи всю дорогу ошибаются. Удаляют почку, когда хотели удалить желчный пузырь, забывают извлечь зажимы и всякую хрень, прежде чем зашить пациента. И этот вполне мог ошибиться по поводу моей матки. Сколько маток ему приходится прощупывать каждый день? Может, он просто хватку утратил? Может, он даже и не касался моей матки, а рукой своей мне селезенку оглаживал? Только, получается, он для этого руку мне во влагалище по локоть засунул. Положим, было малость неудобно, но уж не настолько неудобно, чтоб по локоть.

Стою в ванной около унитаза, не свожу глаз с пробника, который держу в руке, и жду, когда пройдут пять минут, когда я смогу сызнова вытаращить глаза, сызнова увидев положительный результат. Когда таймер на моем мобильнике завел новую мелодию («МИЛОСТИВАЯ МАТЕРЬ РАЗДОЛБАЯ ИИСУСА, ВРЕМЯ ПРИШЛО!»), которую я закачала специально на этот случай, я опустила взгляд и попробовала не расплакаться.

Часом позже возвращаются из магазина домой Картер с Гэвином и находят меня свернувшейся клубочком на полу ванной комнаты в окружении использованных пробников на беременность, инструкций и вскрытых коробочек.

– Мамочка, откуда у тебя все эти волшебные палочки? – взволнованно спрашивает Гэвин, вбегая в ванную.

Он поднимает один из пробников и, вообразив себя Гарри Поттером, нацеливает его на все подряд в маленькой ванной, вопя: «Заклинаю тебя своей волшебной палочкой, гнилуха туалетная бумага!»

Я даже головы не отрываю от прохладных плиток: так приятно касаться их своей заплаканной щекой, что нет желания двигаться. Слежу глазами за сыном и гадаю накоротке, не плохая ли я мать, коли позволяю ему играть тем, на что пѝсала. Это вызывает очередной приступ рыданий, когда до меня доходит, что теперь я буду плохой матерью для двоих детей. Возникает картинка из будущего: оба ребенка сидят в ванне по горло в моче, а я без сознания лежу на полу.

В дверь входит Картер, бросает взгляд на меня и на весь сор на полу и тут же принимается за дело.

– Слушай, Гэвин, а может, ты положишь эту палочку и пойдешь, возьмешь шарики, которые мы с тобой купили. Я даже разрешу тебе надувать их у себя в комнате.

– Блеск! Все равно эта палочка как-то чудно воняет, и у меня от нее вся рука мокрая, – заявляет Гэвин, швыряет пробник на пол и бежит из ванной.

– Тебе, наверное, стоило ему сказать, чтоб руки помыл, – бормочу я с пола.

– И‑и, он собирается с шариками играть, которые лучше всякого мыла, так что, считай, то ж на то ж и придется, – отвечает Картер, заходя в ванную и усаживаясь на пол рядом со мной.

Я сажусь, расчистив себе место от пробников и коробочек, чтоб можно было сесть по-индийски, поджав под себя скрещенные ноги. Мы сидим друг против друга, касаясь коленями.

– Ну, и как прошел день? – ласково спрашивает Картер и, наклонившись, смахивает упавшие мне на глаза волосы.

Хлюпаю носом и обвожу взглядом окружающий беспорядок.

– Знаешь, как обычно. Работала, дала несколько распоряжений, один малый с руками забрался мне в чумичангу, похвалил мою матку, и еще я вступила в бой с кассиршей из магазина «Все за доллар».

– Это из-за того, что в этом магазине практически ничего не купишь за доллар? – спрашивает он.

– Ой, боже мой, ведь правда? Как, едрена-печь, можно так передергивать? Я не пойду в магазин с названием «Все за доллар» покупать игрушку за пятерку. Кто-то должен научить этих людей пристойной рекламе.

Молчание растянулось на несколько секунд, и я поняла, что Картер ждет, чтоб я упомянула о заполонившем всю ванную громадине-слоне по имени «Я беременна». Етит твою мать, слонятина! Тебе что, сиди себе в уголке, хрумкай арахисовые орешки и сри на плиточный пол, да еще брезгливо на меня поглядывай.

«Это ведь ты пол засираешь, слонятина, не смотри на меня так».

Картер расставляет ноги, положив их по обе стороны от меня, подается вперед и, ухватив меня за обе коленки, разводит мои ноги, подтягивая меня по полу к себе. Он вновь сводит мои колени вместе у себя за спиной, берет в ладони мое лицо, принуждая меня смотреть ему прямо в глаза.

– Скажи это, – шепчет он. – В первый раз я это прозевал. Хочу услышать, как ты говоришь это.

Мне горло сводит так, что я уверена, что даже вздохнуть не смогу, а он хочет, чтоб я заговорила?

– Прошу тебя, а? – тихо молит он.

Улыбается мне, и я вижу, как у него на глаза наворачиваются слезы. Хочется так много сказать ему, но я слишком переполнена чувством и, говоря откровенно, малость тошнотой. Два слова – это все, что удается выдавить из себя.

– Я беременна, – шепчу я, всхлипывая.

– Ты беременна? – переспрашивает он, и его лицо расплывается в улыбке.

«А то! Из-за чего же, как ты ДУМАЕШЬ, вся эта хрень? О, бог мой, что это со мной? Прости! Я люблю тебя!»

– Ты разве не рада, что забеременела? – спрашивает он, впервые выказывая беспокойство после того, как вошел в ванную.

– Мне представлялось, что ТЫ рад не будешь. Ты теперь по рукам и ногам связан. Если решишь, что я тебе не нравлюсь, то я тебя буду восемнадцать лет держать при себе. Я дважды мама твоего ребенка. Вот такие шуточки, е-е.

Картер смеется, обвивает руками мою талию, чтобы покрепче притянуть к себе.