Пронск - Даниил Сергеевич Калинин

Подхватив щит врага, деревянный, обшитый кожей, вогнутый и, что радует, с железным умбо-ном, я бросаюсь к сражающимся впереди. Благодаря тому, что мой павший противник потеснил меня к парапету, теснящие горстку уцелевших русичей татары не видят меня, и это дает мне серьезное преимущество!

Первым заваливается на спину нукер с разрубленными лихим ударом шейными позвонками – ох, как же противно скрежетнула по ним сталь… Второй погибает от укола в спину лишь слегка искривленной, более похожей на казачью шашку трофейной сабли! Но клинок входит в плоть противника слишком глубоко – не рассчитал я силы – и застревает в теле буквально рухнувшего назад ворога. Под весом убитого я невольно разжимаю пальцы, выпустив рукоять, и едва успеваю закрыться от секущего удара справа! Щит крепко тряхнуло, я отступаю назад, лихорадочно соображая, что можно сделать, но в этот миг кинувшийся на меня враг упал на живот, из спины его торчит оперенное древко стрелы.

Меняю уже третий клинок – в этот раз мне достается что-то вроде палаша с прямым лезвием односторонней заточки, скошенным острием и чуть изогнутой рукоятью. Подхватив трофей, быстро оглядываюсь, стараясь оценить ситуацию, благо, что именно сейчас атаковать меня никто не спешит… Итак, рухнувшая на город-ню верхушка башни снесла двухскатную кровлю примерно до середины секции и вдвое расширила брешь во внешней стенке. Под бревнами я разглядел тела еще трех дружинников – мертвых, или раненых, или оглушенных да не пришедших в себя… Таким образом, после обвала на нашем участке защитников осталось всего девять, и им пришлось отступить от бреши из-за плотного обстрела ворога, ища защиту под уцелевшей кровлей… А татары не дураки бросаться по одному едва ли не на десяток дружинников! Накопили силы, сцепив щиты и дождавшись, пока число поднявшихся по лестнице не сравняется с защитниками, и тогда уже ударили. Примерно тогда я и пришел в себя, сумев отвлечь на себя двух забравшихся на стену гулямов, а последующая атака и вовсе изменила баланс сил, сократив число нукеров на треть! Воспользовавшись этим, русичи тут же потеснили татар, обойдя их группу с левого фланга и успев перебить еще троих, пока оставшиеся поганые, сцепив щиты, не подались назад.

Но уже спешат на помощь им гулямы, успевшие подняться по лестнице! И что хуже того, рядом с ней за обломанные бревна расширившегося пролома прямо на моих глазах уцепились крючья второй…

– Назад братцы, назад! Сейчас уже срезни полетят! Щиты сцепить, встаем по всему проходу!

Чтобы перекрыть проход, требуется семеро воев. И с учетом уже погибших в схватке двух ратников, в резерве у меня остается всего один боец. Практически не раздумывая, я обращаюсь к тому самому лучнику, кто минуту назад выручил меня, всадив срезень в спину атаковавшего меня ворога, а до того отличившемуся точной стрельбой на стене:

– Найди Микулу, передай – нам нужна помощь! Пусть пришлет воев, ельчан с самострелами да отправит гонца к Кречету за помощью!

Молодой, но очень способный стрелок хорошо знает свои возможности и уверен в том, что пригодился бы здесь – я читаю это в его глазах. Однако, поколебавшись всего мгновение, он кивнул мне и побежал к Микуле – не посмел ослушаться тысяцкого голову, да и понимает, что не заменит собой ни десятка арбалетчиков, ни полсотни мечников, что были бы весьма кстати здесь и сейчас… А татары уже вновь устремились в атаку!

– Стоим!!!

Воевода Ратибор внимательно следил за разворачивающимся на его глазах штурмом Пронска. Его отряд покинул ночную стоянку еще до предрассветных сумерек, шел очень ходко и, пройдя сорок верст уже по накатанной лыжне, вышел к атакованному граду. И теперь чем дольше воевода наблюдал, тем сильнее становилось глухое, разъедающее изнутри чувство собственного бессилия. Поганые атаковали грамотно и умело, используя свое превосходство в численности, в количестве лучников, поджигая и круша стену пороками да приставляя к ней лестницы, что невозможно оттолкнуть из-за стальных крючьев… Короткий поединок смельчака со стрелометом против двух камнеметов кончился поджогом одной из вражеских машин и сожжением верхней части надвратной башни; очевидно, вместе с отчаянным стрелком. Ратибор лишь дернул щекой – рязанские мастера не владели секретом постройки стрелометов, но кто-то ведь сумел изготовить его в Пронске! Но почему только один?! Будь их побольше, глядишь, и сожгли бы все вражеские машины, остановили бы штурм крепости!

А теперь на стене идет бой, надвратная башня наполовину сожжена и разрушена, облам ее уничтожен и некому лить кипящее масло на таран, мерно разбивающий створки ворот… И что самое паскудное, его вои ничего не смогут изменить! Что такое тысяча с небольшим ратников против целой татарской тьмы?! Погибнут зазря и своих не выручат…

Впрочем, с каждой минутой в глубине души немолодого уже мужа зрело самоубийственное решение – ударить по поганым, ударить ближе ко рву, надеясь добраться до порока и тарана. Положить всю дружину – это очевидно! – но подарить защитникам Пронска лишний день жизни! Глядишь, еще стрелометов успеют изготовить…

Тяжелые думы воеводы прервал подошедший к нему дружинник из числа ближников, крепкий, надежный, как стальной молот, Володарь. Коротко поклонившись, он доложил Ратибору своим гулким, мощным, под стать ратнику, голосом:

– Воевода, на дозор наш вышел мужик на лыжах, оружный. Говорит по-нашему, и крест нательный при нем, да толкует, что из крепости, следовал в Ижеславец, просить помощи. Говорит, из Пронска вышел подземным ходом и сможет нас в град им же провести! Мы зброю у него всю забрали да к вам привели. Может, и лазутчик татарский, но думается мне, что не врет.

Воевода кивнул, после чего резко бросил:

– Ведите!

Спустя минуту перед взглядом Ратибора предстал рослый крепкий ратник, смотрящий прямо, без страха. Посмотрев ему в глаза, воевода сразу подумал, что ни на какого лазутчика этот муж не похож, но все же уточнил:

– Откуда знать мне, что не врешь ты про подземный ход и что не татары тебя послали?

Воин ответил спокойно, уверенно и в то же время смотрел он едва ли не ласково, с потаенной радостью во взгляде:

– Проверить легко: пошли со мной людей, кому доверяешь, чтобы я им ход показал. По моей лыжне и пройдем до него! Правда, время потеряем… Но подумай сам, воевода, татарам ведь в лесу засады не устроить, вы на лыжах идете, а им пехом, в сугробы по колено проваливаясь. И на снегу все следы