Телец для Венеры - Нора Лофтс

Офицер стоял, медленно переваривая услышанное. Старик намерен драться до конца, это ясно, и уже изложил ему план своей кампании. Миссис Роуэн затаила злобу против него и его помощника – это объясняло причину ее доноса, полученные молодым человеком от полоумной пациентки удары каблуком по голове и скальпелем в спину оправдывали повреждения, которые вполне могли нанести акцизные чиновники.

Как ни странно, входя в этот дом с ощущением абсурдности своего обвинения, теперь, собираясь уходить, Фулфорд был убежден в его справедливости. Но почему? Внезапная вспышка вдохновения помогла ему найти ответ. Когда два противоположных мнения подкреплены одинаковыми по весомости доказательствами, каждый верит в то, во что хочет верить. Сделай он эту историю общественным достоянием, кому предпочтут поверить люди – доктору Коппарду или миссис Роуэн?

– Нет, – задумчиво произнес Фулфорд, – никто не может находиться одновременно в двух местах. И по-моему, в Библии говорится насчет того, что человек не может служить двум хозяевам. Вашему ученику с хозяином очень повезло, сэр.

Старик не проявил признаков понимания.

– Не вижу причины для ваших слов, мистер Фулфорд. Хамфри преданно служил мне почти четыре года. Я обучил его своей профессии, но и сам извлек из этого пользу. Теперь я смогу с легкостью уйти на покой, когда он займет мое место.

Фраза содержала еще один искусный намек на то, что старик в состоянии сделать крупную ставку. Офицер застегнул пальто и протянул руку за шляпой. Доктор Коппард, тяжело опираясь на трость, двинулся в холл, вежливо провожая визитера к двери и держась при этом между ним и лестницей. На полдороге Фулфорд остановился в нерешительности.

– И все-таки я был бы более удовлетворен, если б лично побеседовал с доктором Шедболтом.

– Приходите сюда, скажем, в шесть вечера, и сможете это сделать. Я бы очень хотел, чтобы вы были полностью удовлетворены, но не могу рисковать здоровьем Хамфри – а вдруг у него сотрясение? К шести я буду точно это знать. Не понимаю, что вы рассчитываете от него услышать, но, безусловно, должны исполнять ваши обязанности…

Настаивать бесполезно. Их истории, очевидно, были подготовлены заранее, а все детали – тщательно согласованы. Офицер направился к двери, которую предупредительно распахнул перед ним доктор Коппард. Было уже достаточно светло, чтобы разглядеть мужскую фигуру, ожидающую в нескольких ярдах от крыльца, и еще одну возле угла дома.

– Ранние пташки, – весело заметил старик.

– Впрочем, светает теперь уже раньше. Я всегда считал февраль поворотным месяцем. Доброй ночи, мистер Фулфорд, вернее, доброе утро.

«Должно быть, ему отлично известно, кто эти люди и зачем они здесь», – с невольным уважением подумал офицер. Конечно, можно попытаться что-нибудь вытянуть из этой миссис Нейлор и поискать улики против Шедболта. Но в любом случае вновь придется столкнуться лицом к лицу с непоколебимым спокойствием старика и его упрямым заявлением, будто никто не может одновременно находиться в двух местах. Он успокоил себя мыслью, что со смертью Дрисколла еще один центр распространения контрабанды прекратил свое существование, следовательно, главная цель облавы достигнута.

Хамфри повалился на кровать полностью одетый и натянул на себя одеяло, желая как можно скорее умереть. Несколько минут он лежал неподвижно, отделенный от блаженного бессознательного состояния только видением лица Летти и настойчивыми звуками ее голоса, произносящего жестокие и беспощадные слова. Хамфри казалось, что только смерть может положить конец мучительным воспоминаниям, но в то же время, как он догадывался, только они помогают ему оставаться живым. Если бы Хамфри, мог забыть Летти и все, что совершил ради нее, то с радостью погрузился бы в небытие и растворился в нем.

Прошло десять минут, и хотя Хамфри этого не сознавал, но целительный эффект отдыха на жесткой кровати под одеялом, согревающим его продрогшее тело, стал давать о себе знать. Слепой инстинкт плоти, цепляющейся за жизнь, начал действовать. Видение лица Летти все чаще перемежалось лицами двух мужчин, беседующих в приемной внизу. Сначала Хамфри думал об их разговоре, стремясь отвлечься от своего горя, но постепенно в нем начал пробуждаться интерес. Конечно, старик станет лгать напропалую, но у того парня, очевидно, имеются какие-то доказательства – наверняка донос миссис Роуэн, – иначе он не пришел бы сюда, и, как только доктор Коппард поймет, что лгать становится опасно, он сдастся, а полицейские поднимутся сюда, заберут его и повесят.

Хамфри понимал, что угодил в ловушку. Ему не следовало позволять привозить себя назад. Только душевное и телесное состояние, в котором он выбрался из коттеджа, вынудило его вернуться прямиком в лапы палача. Хамфри не возражал против смерти – для него жизнь была кончена, – но не хотел, чтобы его повесили. Говоря, будто ему безразлично, что с ним произойдет, он грешил против истины. Хамфри позволил доктору Коппарду усадить себя в двуколку и изложить свой план, но в тот момент он не сомневался, что скоро умрет из-за кровоточащей раны и ужасного разговора с Летти. Однако теперь Хамфри понимал, что доктор Коппард извлек пулю, что рана неопасна, а остальные повреждения – всего лишь ушибы и царапины, а от разбитого сердца люди не умирают. Но было уже поздно. Ему следовало умереть у двери коттеджа или у ног Летти, когда она сказала, что ненавидит его. Каким же дураком он оказался!

Но с ним еще не покончено. Хамфри припомнил о том, как с кровоточащей раной полз в канаве, а потом, шатаясь, плелся по дороге, как выдержал тряску в двуколке и нашел в себе силы войти в коттедж и убеждать Летти. Теперь он болен не тяжелее, чем когда планировал забрать ее в Лондон. И при этом лежит здесь, словно оглушенный вол, ожидающий ножа мясника, и готов позволить арестовать себя и повесить только из-за того, что любил девушку, которая предпочла ему Планта Дрисколла. Хороший конец, нечего сказать!

Хамфри попытался подняться с кровати, но тело, не желавшее разделять душевные тревоги, болезненно запротестовало, цепляясь за целительное ложе невидимыми щупальцами, однако ему удалось встать на ноги и добраться до двери.

Услышав голоса в холле и не давая себе труда разобрать слова, Хамфри решил, что путь по лестнице закрыт, и поплелся к окну. Прыгать было самоубийством, а на поиски веревки не хватало времени. Но его не схватят, как крысу в ловушке! Хамфри дико озирался в поисках тяжелого орудия, способного причинить вред даже в его ослабевших, дрожащих руках. Единственной подходящей вещью показалась ему тяжелая деревянная сапожная колодка – одна из пары, стоящей в углу с тех пор, как он надел свои лучшие сапоги перед отъездом в Кембридж. Хамфри нагнулся за ней, а выпрямившись, схватился за стену, стараясь справиться с головокружением. На лестнице послышались шаги, и он притаился за дверью готовясь изо всех сил опустить колодку на голову вошедшему, сбежать по лестнице и выскользнуть через заднюю дверь.

К счастью для себя, доктор Коппард задержался на пороге и тихо спросил: