Несвоевременные мысли эпохи Третьей Империи - Евгений Сатановский

Учащие жить превосходно знают, какую религию и в какой форме надлежит исповедовать в той или этой стране, тому или этому народу. И объяснять, что русский человек совершенно не обязан быть православным в том понимании, которое в это вкладывает РПЦ (которая даже в староверах, куда более аутентичных в православии, чем её собственные приверженцы, судя по всему, видит еретиков), им так же бесполезно, как рассказывать католикам Польши насчёт их исторически напрочь изведенного в Польше протестантизма или объяснять Кремлю, что кроме приверженцев любавического хасидизма в России существуют евреи, не разделяющие дружеских отношений президента страны к раввину Лазару просто потому, что они не хасиды. Или, по крайней мере, не любавические хасиды. Начальству хочется не понимания того, как всё устроено, а совпадения с тем, как ему это кажется — или хочется. Во имя чего и было придумано: «Чья власть — того и вера». С этой идеей и Владимир Русь крестил, и Никон церковь реформировал, и Пётр её гнул и ломал…

Да что христианство или европеизированные иудаизм и ислам! Пообщайтесь с людьми из ближневосточного региона или с похожими на них в упёртости до фанатизма, как две капли воды, еврейскими ультраортодоксами — потом поговорим. Если, конечно, после этого вы ещё захотите говорить. Поскольку в исламском мире верующего не так принято убивать самым мучительным способом. А уж тех, кто, на свою беду, является христианином или евреем, — тем более. Не говоря о йезидах и прочих представителях древних религий, в которых встречаются немонотеистические черты или то, что фанатики принимают за таковые. Это неполиткорректно и невежливо. Об этом в приличном обществе говорить не принято. Вдруг кто-нибудь из присутствующих обидится? Но Средневековье вернулось. Оно в полный рост стоит у порога Европы. Захватило Ближний Восток — на огромных территориях этого не самого гостеприимного региона. И благодарить за это следует приверженцев идей повальной вестернизации, хотя они с этим и не согласятся.

Все, точно знающие, как именно надлежит жить, знают про разное. Неизбежно сталкиваются друг с другом и пытаются доминировать над всеми встречными-поперечными. А как они это делают — другой вопрос. Слабые ограничивают аппетит близкими и родными. И мы имеем классических семейных диктаторов обоего пола под прикрытием слов то об истинной вере, то о традиционной морали, то о ещё какой-нибудь красиво названной хворобе. Сильные и нестеснительные режут головы и прочими привычными методами берут верх над неспособными сопротивляться, приводя их к правильному, с их точки зрения, типажу. Умные действуют тоньше, давая преференции тем, кому считают нужным, в случае, если находятся у власти, или влезая к действующей власти без мыла в правильные для ощущения их приятными и полезности для собеседника места, если их у власти нет. А уже после, выбив возможность регулярного присутствия в системе как её составного элемента, разворачиваются по мере сил в выкроенном у властей предержащих секторе.

Проблема во всём этом та, что если, получив линованную бумагу, начать писать поперёк, в конце концов выяснится, что получились правила, фиксирующие, как надо жить, не менее (и не более — но об этом отдельно) жёсткие, чем у тех, против кого (и чего) шла борьба. И весёлый раздолбай Фидель неизбежно превращается в диктатора не менее сурового, чем те, с кем он боролся. А пользующийся непререкаемым авторитетом журналист и юрист Ульянов приводит к власти после кровопролитной мясорубки откровенных бандитов со склонностью к массовым репрессиям, от которых, сколько их ни хвали через десятилетия после того, как они уйдут в мир иной, за государственность мышления, масштабность личности и отстроенную имперскую систему СССР, передёргивает от ужаса. Не ровен час вернутся их наследники. Как выйти из этого замкнутого круга, непонятно. Ходить по нему раз за разом, повторяя ошибки прошлого, словно осёл, привязанный к мельничному жернову, нет ни сил, ни терпения. А на тебя уже «рвётся новое стадо с новым Лениным наперевес»…

Поэты, может, объяснить, что делать, и не могут, но инстинкты у них отменные, и описать в деталях текущую ситуацию они способны. А Высоцкий тот поэт, Галич, Окуджава или Макаревич — не важно. И прав ли он, тоже не важно. Тут в интонации надо вслушиваться. Поскольку чего у поэтов нет и у писателей нет, если только они не ангажированы заранее и не пытаются проповедовать разработанную не ими программу, веру или идеологию, так это убеждённости, как именно нужно жить, кого любить и в кого верить. И этим они раздражают тех, кто не способен жить, опираясь на собственную голову, и рассчитывает, что кто-нибудь авторитетный подскажет. После чего можно и другим рассказать, научить и заставить… Воинствующий атеизм сменит воинствующая религиозность, социальное государство — дикий капитализм, и только люди останутся прежними. Верящими в свою исключительность и идущими туда, куда они обычно ходят: на расстрел и в тюрьму. Хорошо написано, хотя и очень грустно. Но… не бывает иначе, увы.

Мундиаль продолжается, но российская сборная играть более не будет. Отыгралась. При том, что сделала больше, чем от неё ожидали, и намного больше, чем то, во что готовы были поверить даже самые преданные её поклонники. То есть вышла в четвертьфинал, что с ней, а точнее её предшественницей, сборной СССР, было только в 70-м, когда страна была не та и советский народ на полном серьёзе строил развитой социализм. Некоторые особо юные и оттого чрезмерно доверчивые верили даже в коммунизм — пусть не в обещанном Хрущёвым в 80-м, чуть попозже, но всё-таки… Автору тогда было десять лет, и в наступление коммунизма он верил, как большинство тогдашних детей. Сказка не сбылась, но когда вообще сбывались какие-нибудь сказки? Разве что злые. Шарля Перро там, братьев Гримм или Гофмана (да и Афанасьева без цензуры почитать — поседеешь). Опять же, футболом автор отродясь не увлекался и по сей день не увлекается. Не суждено ему было стать болельщиком. Не написано на роду.

Однако и при том, что болеть автор отродясь ни за кого не болел и к усилиям начальства по производству понтов всемирно-промышленных размеров относится с большим скепсисом, будь то строительство пирамид, зиккуратов, триумфальных арок или проведение всех и всяческих конгрессов, олимпиад и чемпионатов, игра российской сборной произвела на него сильное впечатление. Ибо демонстрировала отчаянное упорство, которое нельзя не уважать тем больше, чем меньше его ожидали. Что называется, «Браво, няня»! Стояли насмерть, до четвертьфинала дошли и в полуфинал могли бы выйти, что казалось совсем немыслимым. Но — не судьба была. В том самом смысле, который вкладывали в это понятие древние греки, полагавшие, что не стоит гневить богов сверх меры. Так что свой вклад в подъём самооценки населения футбол внёс. Может, меньше, чем воссоединение с Россией Крыма, но зато без раскола страны. Поскольку, чтобы желать поражения российской сборной просто оттого, что она российская, нужно было быть уж очень большой скотиной.

При этом понятно, что больше всех от самоотверженной игры сборной и несообразного никаким предсказаниям вклада в это тренера Черчесова выиграл Виталий Мутко, которого не ругал только ленивый и который всё, что про него говорили, заслужил сторицей… но остался в победителях, которых, как известно, не судят. По слухам, обаятельный, способный убедить в своих заслугах кого угодно и отчитаться перед начальством, что есть важнейшее из качеств, необходимых для непотопляемости при дворе, где способности отнюдь не главное и то, что над тобой откровенно смеются, как над его жутким английским, скорее достоинство в карьерных баталиях и интригах. Помнится, Хрущёв у Сталина тоже за юродивого и шута проходил. И куда они все потом делись, министры-умники и герои-маршалы? То-то… Не то чтоб что-либо подтверждало будущее величие означенного персонажа, но в этом мире бывает разное, в том числе самое непредсказуемое. Что футбол на наших глазах и подтверждает. Так что будем посмотреть.