Бремя прошлого - Элизабет Адлер

Он столкнулся с Джекобом в баре и жестом попросил официанта принести еще вина.

– Еще немного шампанского, Джекоб? – спросил он.

Де Лоури посмотрел на него с подозрением. Улыбка Харри сбивала его с толку.

– Что ты тут делаешь? – спросил он. – Я не думал, что у тебя хватит духу подойти ко мне после того, как ты так вероломно от меня ушел.

– Поговорим о контрактах, – начал Харри, придвигаясь к нему поближе. Прислонившись плечом к стене, он зажал Джекоба в углу. – Нэд говорит, что он не подписал с вами контракта.

– Нет, но он его подпишет. Он при мне, – Лоури похлопал рукой по карману. – Нэд подпишет его сегодня же. Пустяковое дело, простая формальность.

Он полез в карман за документами, но Харри остановил его руку.

– Не трудитесь показывать, – холодно сказал он. – Нэд понимает, что вы хотите его обчистить. Он более робок, чем я, и согласился отдать вам пятьдесят процентов своего заработка за игру в сегодняшнем спектакле. И после этого вы квиты.

– Ты несешь вздор! – взревел Джекоб. – Разумеется, он подпишет. Я обеспечил этого парня работой, разве нет?

Харри схватил его за лацканы пиджака.

– Разумеется, вы это сделали, Джекоб. А потом сказали, что это будет стоить ему половины денег. Не десять, не пятнадцать, даже не двадцать пять процентов. Вы слишком жадны, Джекоб. – Харри вплотную приблизился к Джекобу и угрожающе прошептал: – Вы мелкий воришка и прекрасно это понимаете. Могу биться об заклад, что этот «пустяковый небольшой контракт», что лежит у вас в кармане, готовый для подписания Нэдом, связал бы его по рукам и ногам, заставляя всю оставшуюся жизнь выплачивать вам пятьдесят, если не все шестьдесят процентов.

Харри ухмыльнулся. По побагровевшему лицо Лоури он понял, что был прав.

– Забудьте об этом, Джекоб, – продолжал он, отпуская своего собеседника. – Вы слишком долго обманывали многих актеров. Держитесь подальше от Нэда, или я засажу вас за решетку за тысячу и одно мошенничество, совершенное вами во всех концах страны. Я буду передавать вам ваши пятьдесят процентов каждый понедельник, вечером, за очередное выступление Нэда в этом спектакле. О расписке можете не беспокоиться.

Бросив на Джекоба угрожающий взгляд, он неторопливо двинулся в сторону Нэда, окруженного молодыми женщинами.

На Бродвее пьесу показывали около месяца, а потом труппа отправилась с ней на гастроли, и на этот раз Нэд занимал на афишах место наравне с обоими звездами. Он писал Лилли из каждого городка, куда они заезжали, но понимал, что из-за постоянных переездов ответа ждать не приходилось. Кольцо по-прежнему лежало в его кармане. Наконец наступило лето, и в конце июня все театры закрылись. Теперь он мог вернуться домой.

Он скупил все лилии во всех цветочных магазинах Бродвея и поспешил на пристань, чтобы успеть к отправлению судна компании «Фолл-Ривер лайн». Нэд полночи прошагал взад и вперед по палубе, не в силах заснуть из-за мыслей о Лилли. В фолл-Ривере он так же расхаживал по платформе железнодорожной станции, пока подошедший поезд не увез его в Майрикс, где станционной платформе досталось не меньше от его ботинок. Наконец другой поезд доставил его в Нью-Бедфорд. Когда он сел на колесный паром, отходивший в Нантакет, он почувствовал себя полумертвым от усталости и волнения, букет лилий сильно подвял, но когда они плыли мимо маяка «Кросс-Рип», он почувствовал прилив бодрости: он был почти дома!

Он вдыхал холодный, соленый морской воздух, и мир театра, тревоги и волнения, связанные с ним, отступили. Он чувствовал себя новым человеком, взбегая по склону холма к Мэйн-стрит, в преддверии встречи с Лилли.

Мать с сестрами побежали навстречу Нэду, но невольно остановились, увидев в его руках многозначительные лилии. В доме плакал ребенок, и Нэд в тревоге смотрел в их мрачные лица. Он решил, что случилось самое худшее, и сердце его упало.

– Лилли умерла? – вымолвил он, переводя взгляд с матери на сестер.

– Нет, сынок. О нет, она не умерла, – заговорила мать. – Она уехала, Нэд. Сбежала, как только родился ребенок. Просила нас позаботиться о нем. И с тех пор не появлялась.

Нэд бросил букет на пол, прошел на кухню и долго смотрел на пронзительно кричавшего ребенка с красным лицом, лежавшего в соломенной корзине. Немного погодя Нэд ласково сказал, обращаясь к малышу:

– Не беспокойся, сынок. Мы ее найдем. Я это тебе обещаю. А когда найдем, то уж ни за что не отпустим!

Наутро, после праздно проведенного в постели предыдущего дня, снова сияющая как начищенная пуговица, я собрала всех – Шэннон, лошадей и собак, – и мы отправились на долгую прогулку верхом через горы. Господи, как хорошо я себя чувствовала! Дождь прекратился, и воздух был чист и свеж.

В тот вечер после обеда мы снова собрались вокруг камина. На мне было длинное платье из изумрудно-зеленой тафты, купленное в семьдесят четвертом году по случаю грандиозного бала в Палм-Спрингсе.

Шэннон была в черных шелковых брюках и белой шелковой же блузке, очень простой и скромной; она выглядела восхитительно. Эдди был в джинсах, однако при галстуке и в пиджаке, и выглядел, как всегда, неотразимым красавцем. Я не могла поверить своему везенью – возможности любоваться каждый вечер такими красивыми молодыми созданиями.

Я ломала голову над тем, с чего продолжить свой рассказ, и решила, что с Лилли.

* * *

Над Норт-Эндом пылало горячее июльское солнце. Оборванные дети играли в салочки на усыпанных мусором улицах, а их разморенные матери следили за ними, сидя на ступенях своих крылечек.

Лилли чувствовала на себе их враждебные взгляды, отмечавшие каждую деталь ее шелковой юбки и белой батистовой блузки. Плотно сжав губы, превозмогая усталость, она шагала вперед, неся в руках корзину. В воздухе висел тошнотворный запах нечистот, и она невольно ускорила шаг, проходя эти нищие кварталы.

Правда, у нее самой в кармане оставалось ровным счетом двадцать пять центов. Она представить не могла, что можно было на них купить, одно было ясно – очень мало. Она решила искать ростовщика, которому могла бы заложить свои серебряные головные щетки. Однако с каждым шагом она чувствовала все большую слабость, в горле у нее пересохло, ее мучила сильная головная боль.

Лилли остановилась у одной из лачуг и устало оперлась о стену. Сидевшая на ступеньках крыльца молодая мать не отрывала от нее глаз.

– Вам нездоровится, мисс? – заботливо спросила она.

Лилли посмотрела на женщину. Та была молода, но, судя по ее изможденному лицу, чувствовала себя не многим лучше Лилли. Подбежавшие дети обхватили колени матери и с любопытством уставились на такую богатую иностранку.

Лилли опустилась на ступеньку рядом с женщиной.

– Я очень устала, – вздохнула она. – Могу я здесь немного посидеть?