Наездницы - Энтон Дисклофани

Тут Брайт, как я и предвидела, сорвался с места и понесся к конюшне. То, что я оставила ворота открытыми, было самой ужасной из всех возможных ошибок. На такое был способен только новичок. И я отчетливо помнила, как это произошло, этот момент беспечности, промах из той же категории, что и незатянутая подпруга.

– Теа, – произнес мистер Холмс, и его голос звучал почти спокойно. – Останови его.

Я бросилась бежать, но Брайт уже скрылся из виду. Завернув за угол, я увидела, что он уже скачет во весь опор, распластавшись над землей, как всегда делают лошади, когда они насмерть перепуганы. Декка прильнула к лошади. Теперь она могла упасть, только если бы сама этого захотела. Но она оцепенела от ужаса.

Все, кто в это время находился в манежах, замерли. Около дюжины лошадей стояли, насторожив уши и пытаясь определить причину паники. Элис Хант смотрела на меня, а не на Брайта, и ее лицо превратилось в маску ужаса. То, что мне удалось добиться такой реакции от Элис Хант, которая никогда ни на что остро не реагировала, перепугало меня еще больше. Леона в упор смотрела на меня, хотя ее лицо оставалось бесстрастным. Она покачала головой, как будто с самого начала знала, что эти уроки закончатся катастрофой.

Мистер Альбрехт перемахнул через ограду и бежал ко мне с криком:

– Поверни его, поверни его, поверни его, поверни его! – Эти слова обрели какой-то странный ритм, и начало казаться, что мистер Альбрехт кричит: «Пырни его, пырни его, пырни его». От паники он проглатывал целые слоги.

– Останови его! – раздалось у меня за спиной. – Останови его скорее!

Это требование было совершенно бесполезным. Декка издала жуткий, похожий на стон звук. Я зажала уши руками. Но тут Брайт добежал до конца тропы и резко свернул налево. Декка свалилась в противоположную сторону, направо. Он не ударил ее копытами по голове, что тоже было большой удачей, ведь он легко мог ее зацепить. Она упала очень аккуратно, почти грациозно соскользнув с седла.

Мистер Холмс бросился к дочери. Обгоняя, он зацепил меня за плечо, и я упала.

– Вызови врача, – крикнул на бегу мистер Холмс. – Скорее!

Глаза Декки были закрыты, как будто она уснула.

Я вскочила и побежала. Это было одно стремительное движение. Я лишь однажды оглянулась на девочек и их лошадей, застывших, подобно статуям. Сарабет спешилась и тихо плакала, стоя рядом с Лютером. Она даже не повернула голову, когда мимо нее пробежал мистер Альбрехт, преследовавший убежавшего Брайта, которого необходимо было срочно найти, пока он не заблудился в горах.

Я выбежала из леса на Площадь и истошно закричала:

– Хенни!

Я кричала до тех пор, пока рассерженная девушка не выскочила из домика воспитательниц.

– Декка ранена, – выдавила я из себя, и Хенни тоже закричала, требуя, чтобы выбежавшая вслед за ней Доуси срочно вызвала врача.

Мы бросились бежать обратно через лес. Хенни настолько меня опередила, что я вскоре потеряла ее из виду. Ее быстрота меня удивила. Мне казалось, что у меня в груди все кипит, и с каждым вдохом я издавала клокочущие звуки. Я перешла на шаг и попыталась отдышаться. Мне хотелось, чтобы начался дождь или снег или поднялся ветер. Все, что угодно, лишь бы не ощущать этого ужасного одиночества. Я обхватила себя обеими руками.

Никто не заметил меня, когда я вышла из леса. Девочки и их лошади исчезли. Мистер Холмс продолжал стоять на коленях возле Декки. В таком положении он казался совсем маленьким. Мистер Альбрехт прижимал ладонь к ее лбу. Рядом с ним стояла открытая аптечка. Пузырек с йодом перевернулся и разлился. Сарабет сидела рядом на корточках, раскачиваясь взад и вперед.

Я сосредоточилась на узоре, нарисованном ручейком йода на грязно-бежевом песке. Это был сложный орнамент, случайный, а потому совершенно невероятный. Но крови не было.

Я подошла к Сарабет и пригладила ее темные волосы, высвободила зацепившийся за косу лист. Кто-то увел Лютера в конюшню. Верхняя губа Сарабет была покрыта слизью, девочка бесшумно плакала. Я никогда никого не утешала, кроме Сэма, я только и делала, что утешала его, во всяком случае, когда мы были маленькими и практически неразлучными. Думая о Сэме, я подошла к Сарабет и обняла ее. Я удивилась, обнаружив, как сильно она нуждается в утешении. Она положила голову мне на плечо и обеими руками крепко обхватила меня за талию.

– Все будет хорошо, – шептала я.

Я сомневалась, что Сарабет меня слышит, но надеялась на то, что позже эти слова всплывут в ее памяти. Я знала, что она мне поверит, ведь она была еще ребенком. Папа тоже всегда говорил мне, что все будет хорошо, и я ему верила.

Рэчел нигде не было видно. Я на ее месте тоже спряталась бы. Она отомстила не той сестре. Из всех сестер Рэчел больше всех нуждалась в том, чтобы ей сказали, что все будет хорошо, что ее мир и семья не рухнули. Но тот, кто сказал бы ей это, солгал бы. И я решила, что это точно буду не я. У меня на это не хватило бы духу.

Слух о падении младшей из сестер Холмс стремительно разнесся по лагерю. За Мастерсом стояла незнакомая машина. Ее припарковали там не случайно. Это был автомобиль врача, и те, кто не знал о его приезде, могли его и не заметить. Я знала, что Декка травмирована. Вопрос был лишь в том, насколько тяжело. Она потеряла сознание. Я понимала, что это плохой признак.

Возвращаясь из купальни, куда я ходила, чтобы смыть с себя грязь и песок, я увидела компанию младших девочек, в том числе и Молли. Они о чем-то яростно шептались. Молли помахала мне, и когда я нехотя махнула в ответ, подбежала ко мне. Она все еще была долговязой и длинноногой, как молоденькая кобылка. От холода ее щеки раскраснелись. Ее волосы были наспех собраны в узел. Если бы ее увидела миссис Холмс, она немедленно отослала бы ее в домик, велев привести себя в порядок.

– Теа! Говорят, Рэчел сошла с ума! Говорят, она попыталась убить Декку! – Ее голос сорвался на визг.

Несмотря на свой невысокий рост, я была выше Молли. Я наклонилась и пальцами обхватила ее запястье, ощутив ее хрупкие, как у птички, косточки, туго обтянутые тонкой кожей.

– Молли, – сказала я, – это чушь. Ты меня поняла?

Молли медленно кивнула, и я заметила, что ее глаза заблестели от волнения. Я совершила глупость. Мне следовало рассмеяться, отмахнувшись от этого слуха, как от назойливой, но безвредной мухи.

Я выпустила руку Молли. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами. Что еще мне ей сказать, чтобы она сообщила это своим подружкам, замершим поодаль в ожидании новостей? Молли не пользовалась в лагере особой популярностью, но сплетни разлетались стремительно, с легкостью преодолевая все социальные границы. Мимо с равнодушным видом прошла Кэтрин Хейз, но я видела, что она ловит каждое слово, чтобы броситься в свой домик и без малейшего колебания поделиться услышанной информацией. Я злобно покосилась на Кэтрин, лицо которой скрывала волна кудряшек. О ней самой совсем недавно сплетничали в лагере, так что она должна была бы с сочувствием отнестись к Рэчел. Но с момента смерти ее дяди прошло уже два месяца, и разговоры о нем и о несчастьях, свалившихся на Хейзов, поутихли. На другой стороне площади я увидела мисс Брукс, уткнувшуюся носом в книжку. От взрослых не было никакого толку.