Великие Тюдоры. "Золотой век" - Борис Тененбаум

Инструкции, отправленные г-ну Рэндольфу, английскому послу при дворе королевы Шотландии Марии Стюарт, не могли быть яснее: он должен был настаивать на том, чтобы королева Мария в качестве своего будущего супруга избрала какого-нибудь достойного англичанина. В качестве такого достойного человека ей предлагался лорд Роберт Дадли. С точки зрения королевы Елизаветы, такой брак имел бы три значительных преимущества, и одно из этих преимуществ она даже представила королеве Марии, сообщив ей, что «…лорд Роберт – человек, которому она вполне доверяет…».

Об остальных своих соображениях на эту тему королева Елизавета не написала, но они весили в ее глазах немало – во-первых, она хотела пресечь все слухи о том, что лорд Роберт Дадли ее любовник, и она сама собирается за него замуж, во-вторых, она не собиралась выходить замуж за лорда Дадли, но ей хотелось его чем-нибудь утешить, и титул консорта королевы Шотландии казался ей подходящим утешением.

Конечно, все вышесказанное нуждается в объяснениях.

Ну, само по себе, сосватать мужа королеве Марии было вовсе не беспардонным вмешательством в личную жизнь постороннего человека, как показалось бы нам теперь, а вполне нормальным политическим ходом того времени. Государства в ту пору были неотличимы от личности государей, а государи устраивали свои союзы, скрепляя их матримониальными узами, и саму королеву Елизавету в то время, когда она писала Марии Стюарт о «…достойном англичанине, лорде Роберте Дадли…», сватали за сына императора Фердинанда, эрцгерцога Карла.

Куда большие сомнения вызывала предлагаемая кандидатура. Как-никак Роберт Дадли был вовсе не английским принцем, а всего-навсего одним из подданных Елизаветы. Кроме того, о том, что он ее любовник, в Лондоне не говорил разве что ленивый. Об этом писали к своим дворам все иностранные послы, хотя многие из них и допускали, что отношения лорда Роберта и королевы Елизаветы все-таки не переходили некую черту. Где именно эта черта проходила – вопрос, конечно, занятный. Но вот ответить на него с достаточной точностью могли бы только два человека – сам лорд Роберт и королева Елизавета.

На людях они вели себя следующим образом – Роберт Дадли демонстрировал глубокую, всепоглощающую страсть, которую он выражал смело и свободно. Королева же, дозволяя ему ухаживать за собой, отвечала на все его порывы хохотом и самым искренним весельем, охотно танцевала со своим пылким кавалером, обменивалась с ним и шутками, и подарками, случалось, оставалась с ним наедине – но дальше дело не шло, и все ограничивалсь только флиртом.

Причем и порывы безответной любви, и дразнящие намеки королевы делались публично, в присутствии даже иностранных послов. Иллюстрацией этого положения мог бы послужить такой случай: самым удобным способом передвижения в Англии были гребные суда, ходившие по Темзе, и вот однажды, находясь как раз на таком судне, Роберт Дадли, в очередной раз признавшись в своей неистовой любви к королеве Елизавете, предложил присутствующему тут же испанскому послу повенчать их – прямо на месте и немедленно. На вопрос королевы, что он об этом думает, посол сварливо сказал, что согласился бы на такое предложение, если бы Елизавета отправила в отставку сэра Уильяма Сесила и обратилась к истинной вере – и к советникам, более достойным, чем ее теперешний канцлер.

Почему лорд Дадли, пусть даже и в шутку, предположил, что у посла Испании есть полномочия на то, чтобы освятить брачную церемонию, я не знаю. Но вот в том, что посол сказал не все, что он подумал, можно быть уверенным. Роберт Дадли, делая предложение королеве Елизавете, был человеком свободным от брачных уз – он овдовел еще в 1560 году. Леди Дадли, урожденная Эми Робсарт, внезапно умерла в собственном доме – Эми была найдена лежавшей у подножия лестницы со сломанной шеей. Свидетелей ее падения не нашлось – почти все слуги были отпущены на ярмарку. Случилось это в отсутствие ее супруга, но управляющий, посланный им, был на месте. Королева назначила расследование, и виновных в смерти леди Дадли искали долго и старательно. Ничего подозрительного не обнаружили. Тем не менее многие были уверены, что убили ее по поручению ее мужа. Еще в Риме уголовное расследование исходило из принципа: «Is fecit cui prodest».

«Сделал тот, кому выгодно».

Был ли это несчастный случай или хорошо упрятанное убийство, конечно, сказать невозможно. Но некий привкус от всего этого остался, и если и были какие-то шансы на брак Роберта Дадли с его государыней, то после смерти Эми Дадли они рассеялись без следа. Теперь его прочили в мужья не ей, а королеве Шотландии, и делалось это главным образом для того, чтобы она не вышла замуж за какого-нибудь могущественного иностранного государя. В Риме, скажем, выдвигалась идея ее брака с юным королем Франции, Карлом IX, братом ее первого супруга, – а что до церковного запрещения на такого рода брачные союзы, то, по мнению осведомленных людей, Папа Римский решил бы вопрос без задержек.

Сватали ей и сына дона Филиппа, дона Карлоса, и ее собственного кузена, Генриха де Гиза, – кандидатов хватало. 20 августа 1563 года Елизавета I отослала своему послу в Шотландии, Рэндольфу, подробные инструкции по вопросу замужества Марии Стюарт. Написаны они были с большим тщанием: в них говорилось, что самая главная забота королевы Елизаветы – это счастье ее кузины, королевы Марии. Поэтому будущий муж Марии Стюарт должен быть таким, что она смогла бы его полюбить. Далее указывалось, что ее будущий супруг должен быть приемлем для подданных королевы Марии. Ну, и наконец, он должен быть таким, чтобы ни в коем случае он не стремился нанести ущерб англо-шотландской дружбе и союзу. По мнению Елизаветы, лорд Дадли подходил к этим критериям просто идеально – он был хорош собой, все еще достаточно молод и, как приверженец англиканской церкви, был приемлем для протестантов Шотландии.

Ну, а уж то, что он пользовался полным расположением самой Елизаветы, – об этом нечего было и говорить…

Переговоры тянулись, но никаких сдвигов не обнаруживалось. В октябре 1564 года Елизавета сделала Роберта Дадли пэром – он получил титул графа Лестера (Robert Dudley, 1st Earl of Leicester). Интересно тут то, что идее брака сопротивлялась не только невеста, королева Мария, но и ее предполагаемый жених. Ехать в Шотландию от английского двора, где он пользовался влиянием и расположением своей государыни, ему решительно не хотелось. Однако упираться ему было трудно, и дело скорее всего все-таки сладилось – если бы не вмешался некий случай.

При дворе Елизаветы пребывала некая знатная дама, Маргарет Дуглас, графиня Леннокс. Она была католичкой и в свое время хлебнула за это немало беды – ее даже держали в Тауэре.

Так вот, у нее был сын, Генри Стюарт, лорд Дарнли[31]. И вот леди Маргарет измыслила план – она решила представить своего пригожего 18-летнего сына королеве Шотландии, а там будь что будет. Получить от Елиаветы Первой разрешение на его поездку в Эдинбург оказалось легче, чем она предполагала, – королева ничего не заподозрила. Ей просто сказали, что лорд Дарнли едет вместе со своим отцом в Шотландию для того, чтобы похлопотать о возвращении им отнятых при французах поместий. А поскольку такие поместья действительно существовали, то разрешение было дано.