Дело о старинном портрете - Катерина Врублевская

Мы помогаем людям, чтобы они,

в свою очередь, помогли нам;

таким образом, наши услуги сводятся

просто к благодеяниям, которые мы

загодя оказываем самим себе.

— Полин, как продвигается расследование? — спросила меня Матильда за завтраком. — Что говорит полиция?

— К сожалению, ничего существенного. — Я уклонилась от ответа, не желая рассказывать ни о насильственной смерти соседки Андрея, ни о сумасшедшем колдуне, ни об отпечатках подковок на следах. Все это до поры до времени необходимо хранить в тайне.

— Нужно обратиться к какому-нибудь влиятельному вельможе, чтобы он надавил на полицию. Никогда не стоит пренебрегать связями.

— Но у меня нет таких знакомых в Париже! — возразила я, недоумевая, почему Матильда принимает столь живейшее участие в моем деле.

— А чем вам виконт де Кювервиль не подходит? Он ведь тоже заинтересован в раскрытии двойного убийства, не так ли? Князь рассказал мне, что виконт присутствовал на похоронах мсье Протасова и девушки. Ведь теперь это преступление и его касается — убита сестра его любовницы!

Да, вы правы, я подумаю, — пробормотала я, вставая из-за стола. Мне хотелось прервать этот неудобный разговор. Не буду же я рассказывать всем о своих подозрениях в отношении виконта.

Я отложила в сторону салфетку, кивнула присутствующим и пошла к себе наверх собираться. Нужно было снова ехать в больницу Пасси, чтобы встретиться с Жан-Люком Лермитом. Может, утром он будет вменяемым и доктор Эспри Бланш допустит меня в палату «сумасшедшего колдуна». Конечно, на многое я не рассчитывала, но оставаться в отеле и тратить попусту время мне не хотелось.

Когда я переодевалась у себя в комнате, в дверь постучали.

— Полин, вас внизу дожидается один господин, — послышался из-за двери голос хозяйки.

— Спасибо, я спущусь через четверть часа. Мне нужно привести себя в порядок, — ответила я, не пустив ее внутрь. Я понятия не имела, кому я еще понадобилась.

В гостиной сидел Аршинов. Сегодня Николай Иванович пришел без арапчонка. И одет был в цивильное — чесучовую пару, белую рубашку и галстук в тон чесуче. В руках он держал шляпу с низкой тульей. Вместо сапог Аршинов надел ботинки на крепкой подошве, которые совершенно не подходили к узким брюкам. Сказать по правде, казачий чекмень и шаровары шли ему больше. В этом костюме он выглядел бульдогом в попонке.

— Доброе утро, Аполлинария Лазаревна, — пробасил Аршинов, встав с низкого кресла и протянув ко мне руки. — Вот, решил зайти к вам, перед тем как по делам отправиться. Спросить, все ли в порядке, не нужно ли чего. Чувствую за собой обязанность вас опекать, раз уж встретились на чужбине.

Спасибо, Николай Иванович, — рассмеялась я. Мне было приятно осознавать, что находятся люди, которым небезразлично мое благополучие. — А куда вы с утра собрались? Да еще таким франтом!

— И не говорите! В этой одежке чувствую себя, как карась, облепленный глиной. Намереваюсь в отель «Лувр-Конкорд» визит нанести, к министру иностранных дел Гирсу. Вот поэтому я так и оделся. В казацкой одежде к нему не пускают, а в этой непривычно, да что поделаешь — не я ему нужен, а он мне.

Узнав о том, что Аршинов направляется к Гирсу, я мгновенно соотнесла это сообщение со своими намерениями, и у меня возник план. Проведя гостя в мою комнату, я усадила его на диван и, умоляюще сложив руки, сказала:

— Николай Иванович, миленький, возьмите меня с собой к министру! Я вас очень прошу!

— Зачем вам понадобился его превосходительство? — удивился Аршинов.

— Возможно, Андрюшу убили из-за него. У меня есть улики.

— О чем вы говорите? Разве такое возможно? — всполошился Аршинов.

— Погодите… — Я подошла к комоду и достала папку с рисунками. — Удостоверьтесь самолично, что глаза меня не обманывают.

Аршинов взял протянутый мною рисунок, на котором был запечатлен министр иностранных дел Гире с человеком в клетчатой пелерине.

— И что? Ну, сидит человек, разговаривает. Министры тоже люди и иногда позволяют себе выпить пива. Может, он у себя в кабинете сидит.

— Посмотрите на стены. Это же интерьер «Ла Сури», монмартрской пивной. Чтобы министр сидел в подобном заведении?! И вдруг убивают Андрея, потом его девушку и соседку. Вы не знаете, а мне известно: везде мелькает вот эта клетчатая пелерина, которую я случайно увидела в шкафу у Моны, сестры Сесиль. Теперь вам понятно?

— Ничего не понятно! Кто такая Мона?

— Любовница вот этого! — ткнула я пальцем в рисунок.

— Полина, не порите горячку! Как маленькая, ей-богу! Вы просите взять вас к министру, чтобы бросить ему в лицо обвинения, а они смехотворны и подкреплены только этим наброском. Да вас немедленно вышлют в Россию, там посадят в тюрьму и правильно сделают! И чтобы я решился на такое? Никогда!

— Что же делать? Николай Иванович, миленький, помогите!

— И не просите! Куда вы лезете? Это же большая политика!

— Тогда я сама пробьюсь к Гирсу. Я все-таки подданная Российской империи и дворянка. Он не сможет меня не принять. И тогда я выложу ему под нос этот рисунок.

— Подождите, дайте подумать. — Аршинов зашагал по комнате, печатая шаг. Хорошо, что пол устилали войлочные дорожки. Вдруг он остановился, поднял вверх палец и сказал: — Придумал! Сделаем вот каким образом…

И замолчал.

— Говорите! — взмолилась я.

— Вы будете моей невестой. Не по-настоящему, конечно, а на время. Только так я смогу взять вас с собой.

— Но вы ведь женаты!

— Да, но сейчас это не имеет никакого значения. Скажу Гирсу, что супруга не желает ехать со мной в Абиссинию, а вы хотите. Поэтому я вас беру с собой.

— Послушайте, Николай Иванович, — возмутилась я, — в какое безнравственное положение вы меня ставите! Называться невестой при живой жене… Нет, я не могу пойти на это! Гире немедленно нам откажет!

— Хорошо, — согласился он. — Собирайтесь, раз уж решили. Как говаривал местный, всеми любимый император: главное — ввязаться в драку, а там посмотрим.

Аккуратно поместив в ридикюль бумаги, из которых следовало, что я вдова географа-путешественника, члена Императорского Русского географического общества (они давали небольшое преимущество при покупке железнодорожных билетов, поэтому и оказались в моем багаже), я положила между ними рисунок Андрея и вышла из комнаты.

Аршинов остановил садовника, сунул ему монету и приказал на русском языке:

— Поймай-ка нам карету, милейший! — При этом так хлопнул его по спине, что садовник опрометью бросился выполнять приказанное, отлично поняв, чего хотел от него странный русский.