Загадка гибели шхуны "Святая Анна" - Михаил Чванов

А Нагурский тогда вынужден был обратиться к чиновнику Морского министерства, ведавшему снаряжением экспедиции… Леониду Львовичу Брейтфусу (да-да, тому самому, несколькими годами позже оказавшему Альбанову помощь в издании его «Записок…»), требуя погрузить самолет. Когда инцидент был исчерпан, Брейтфус сообщил Жданко: «Много хлопот причиняет аэроплан. 8 ящиков запасных частей, деталей погружены на „Эклипс“, а для самого самолета, упакованного в четыре ящика, места нет. Один из ящиков, как железнодорожный вагон, — до девяти метров длины. Пришлось нанимать грузовой пароход, идущий в Архангельск…»

В начале июля Нагурский на «Эклипсе» приплывает в Александровск-на-Мурмане, откуда два года назад ушла в неизвестность «Св. Анна». На поиски ее и «Геркулеса» Русанова отправляется на «Эклипсе» Отто Свердруп. Может, это было просьбой Нансена — то, что он уходил искать именно «Геркулес». Нансен с глубоким уважением относился к его молодому капитану Александру Степановичу Кучину, в свое время он спас его от ареста царской полицией и, вопреки решению норвежского парламента — в состав экспедиции могут входить только норвежцы, — рекомендовал Амундсену взять его на «Фрам» для похода к Северному полюсу, но Амундсен неожиданно повернул к Южному, и Кучин блестяще зарекомендовал себя в этом труднейшем походе.

На поиски Седова шла «Герта». В помощь ей зафрахтованы пароходы «Андромеда» и «Печора». Как писал позже Н. В. Пинегин, «при отплытии этой экспедиции летом 1914 года носились упорные слухи, что Ислямов везет с собой приказ морского министра вернуть Седова в Россию, а в случае неповиновения арестовать». Газета «Архангельск», как бы в подтверждение этих слухов, писала: «В высших морских сферах весьма отрицательно относятся к седовской экспедиции. Это отрицательное отношение проявилось после того, как выяснилась вся несерьезность экспедиции. Передают, что министр морской при докладе о необходимости розысков Седова заявил: „Найти, арестовать, заковать в кандалы и привезти обратно“. Может быть, эти слова министра выдумала досужая молва, но они во всяком случае довольно точно характеризуют отношение морских сфер к экспедиции». Опровержения заметка не вызвала, страсти по Седову накалялись, а его уже не было в живых…

И вот «Печора» идет на север. Но она зафрахтована только до места последней известной зимовки Седова — Крестовой губы на Новой Земле. Здесь она встречает «Андромеду», ушедшую к Новой Земле чуть раньше. Та уже побывала у Панкратьевых островов. А дальше?

— Увы, — вздыхает капитан «Андромеды» Поспелов, — судно зафрахтовано только до Панкратьевых островов, и я не имею права идти севернее.

А Нагурский мечтает начать свои первые полеты в Арктике как можно севернее, а именно: с Панкратьевых островов, на северо-запад. Он знает, куда надо лететь, — к Земле Франца-Иосифа. Интуитивно он чувствует, что лететь нужно именно туда, словно знает, что сейчас по этим обледенелым островам идут, падают и ползут оставшиеся в живых из отряда Альбанова, а чуть севернее дрейфует «Св. Анна». Однако пароход «Печора» зафрахтован только до Крестовой губы. Могла бы туда подбросить «Андромеда», но самолет не умещается на ее палубе, и скрепя сердце Нагурский начинает собирать его здесь.

Наконец 21 августа самолет собран, и сразу же — после бессонной ночи и двух пробных полетов — Нагурский с механиком мотористом первой статьи из службы связи Черноморского флота Евгением (только недавно удалось установить его отчество — Владимирович) Кузнецовым летит вдоль берегов Новой Земли на север. Неожиданно все вокруг затянуло туманом, вдобавок вышел из строя самолетный компас, хорошо, что в запас взят обыкновенный шлюпочный.

К счастью, скоро туман рассеялся. Определившись по карте, Нагурский узнал под собой Горбовы острова. А вот остаются позади и Панкратьевы, мыс Литке… Но на исходе горючее. Надо возвращаться к Панкратьевым островам, куда должна подойти «Андромеда», и искать место посадки.

Но сесть здесь не удалось — ни чистой воды, ни ровного льда. Чистую воду нашли только у мыса Борисова, правда, вдоль берега из воды торчат камни, но горючее совсем на нуле, и Ян Иосифович решается на посадку. Слава Богу, обошлось! Но при рулении к берегу поплавок наткнулся на камень и получил пробоину. На счастье, место мелкое, и, выпрыгнув из самолета, Кузнецов и Нагурский торопливо подтягивают его к берегу.

Ожидание парохода у дымных холодных костров из плавника. Совершен первый арктический полет — около 450 километров, — он продолжался 4 часа 20 минут. Нагурский смотрит в задумчивости на игру огня и не подозревает, что всего в двухстах километрах от них на траверзе мыса Адмиралтейства тащится к жизни «Св. Фока» с седовцами и Альбановым. Но сказывается напряжение двух суток без сна — несмотря на холод и мокрые ноги, он забывается тяжелым сном.

Второй полет — на разведку льдов около Большого Заячьего острова по просьбе капитана Поспелова: он сразу понял, какую неоценимую услугу может оказать самолет в этом деле. Сегодня мороз покрепче, и, чтобы согреться, Кузнецов невольно притопывает по дну кабины. Вдруг под ногами — дыра, а в нее видны море, льды, надо же: не заметил, как проломил хрупкую фанеру. Уже по этому можно судить, каковы были тогдашние самолеты. Проливы между островами забиты льдом, и сегодня Нагурский решает садиться прямо на него.

— Как жалко, что гидроплан не поместился на «Герте». Летать надо над Землей Франца-Иосифа. За несколько дней всю бы ее облетели. Там их нужно искать, — скажет он капитану Поспелову, когда снова поднимется на борт «Андромеды».

В норвежской избушке на Большом Заячьем острове следов пребывания экспедиции Седова не обнаружено. Несколько подумав, Нагурский предлагает оставить здесь авиационный склад: он уверен, что его полеты в Арктике — не последние. И на видном издалека знаке, еще седовцами сооруженном на острове Панкратьева, он оставляет записку: «В губе, находящейся на юго-западном берегу Заячьего острова, при устроенном складе оставляется металлическая бочка бензина (10 пудов) и бидон гирзоля (4 пуда). Назначение их авиационное. Кто сюда прилетит и окажется без горючего, может воспользоваться этим запасом. Участвуя в экспедиции для поисков старшего лейтенанта Г. Я. Седова, прилетел сюда из Крестовой губы на гидроплане системы „Фарман“. Военный летчик Нагурский». Он уверен, что это может случиться уже завтра, пока ему не дано знать, что следующий арктический полет будет совершен только десять лет спустя!

После этого полета слег Кузнецов — сказалось ледяное купание, когда они получили пробоину поплавка, а потом начался шторм, — и снова они поднялись в воздух только через три дня. А потом неполадки в моторе — заводской брак. Мотор для ремонта пришлось перевезти на пароход. В томительном ожидании Нагурский делает записи в своем дневнике — они касаются будущего арктической авиации — и не подозревает, что сегодня, 26 августа, погиб в воздушном бою, совершив воздушный таран, его друг и учитель Петр Николаевич Нестеров…

В другой норвежской избушке на Большом Заячьем острове Нагурский вместе с моряками с «Андромеды» находит наконец склад и записку уже давно ушедшего в мир иной Георгия Яковлевича Седова, что на пути к полюсу он сделает остановку на Земле Франца-Иосифа, на мысе Флора, и Нагурский снова с горечью скажет капитану Поспелову: