Мне душу рвет чужая боль - Владимир Колычев

– По судам? – словно прицеливаясь, сощурился Сафрон.

Он смотрел на полковника, как будто видел его насквозь. Что-то прикинул в уме, глянул на Степана. Было видно, что на его весах Круча значительно перевешивал по своей ценности нового начальника.

– Могу и по судам затаскать, товарищ гражданин полковник, – усмехнулся он, пренебрежительно глядя на расфуфыренного щеголя. – Как ваша фамилия?

– Одинцов… Полковник Одинцов… Что?! Я еще должен перед вами отчитываться? – вспылил начальник.

– Ну, вы же назвали меня бандитом, должен же я знать, на кого жаловаться…

– Жаловаться? На меня? Думаете, я не знаю, кто такой Сафрон?

– А кто такой Сафрон? – удивился Степан. – Здесь нет никакого Сафрона. Здесь только гражданин Сафронов…

– А он меня по кличке, – изобразив обиду, хмыкнул Сафрон. – Как будто я собака какая-то… Не, мне точно придется обратиться в суд о защите гражданской чести и достоинства.

– И думаете, я вас испугаюсь? – нахраписто, но с внутренней неуверенностью спросил Одинцов.

– А зачем меня бояться? Я человек исключительно мирного нрава. Да я мухи не обижу… Ну а если обижу, то исключительно через суд… А вы, значит, наш новый начальник ОВД?

– А вы не ерничайте, гражданин Сафронов! Думаете, я не найду на вас управу? Найду!

– Ух ты! Аж в жар бросило, как страшно… – ухмыльнулся авторитет. – Вы уж больше не пугайте меня, товарищ полковник. А то я натура очень тонкая, могу и обидеться…

– Я вас не задерживаю, гражданин Сафронов! – багровея, гаркнул полковник.

И, метнув молнию в сторону своих подчиненных, гневно заорал:

– Встать! Смирно!

Если бы не Круча, все бы так и остались сидеть. Но Степан не захотел обострять ситуацию. Поднялся он медленно, с достоинством, окатив полковника презрительным взглядом. И от комментария не удержался:

– Бей своих, чтобы чужие боялись… И не надо кричать, товарищ полковник. Здесь глухих нет…

Сафрон собрался уходить, даже повернулся к полковнику спиной. Но вдруг остановился, повернулся к нему и, предрекая, сказал:

– Не-а, не будет у тебя каши, полковник. Жижа будет, а жижей захлебнуться можно…

– Вас, гражданин Сафронов, не спрашивают! – рыкнул ему вслед Одинцов.

И снова переключился на Кручу.

– Каков поп, таков приход! – выдал он.

– Это вы о чем? – окатил его насмешливым взглядом Степан.

– Развели здесь анархию!

– Это не анархия, – покачал головой Круча. – Это организованная преступность.

– Вот я и говорю, что развели!.. Ничего, я наведу здесь порядок!

– Неплохо начали, товарищ полковник. Агентов уже вербовать начали. Сколько у вас уже стукачей, один-два?

– Не стукачей, а ответственных работников, которым не безразлична честь мундира… Почему вы в гражданке?

– Ну, вообще-то, я в отпуске…

– А вы, товарищ майор? – обращаясь к Кулику, спросил Одинцов.

– Так я это, рапорт написал, на понижение. Старшим оперуполномоченным к товарищу подполковнику пойду.

– И я рапорт написал, – сказал Савельев. – Чтобы как раньше, подполковник Круча – начальник уголовного розыска, а мне с ним и в операх неплохо…

– А вы разве мой рапорт не читали? – удивленно спросил Лозовой. – Тоже простым оперативником хочу быть. Родине служить и уголовному розыску. А что, нельзя?

– Это что, протест? – раздувая щеки, грозно спросил Одинцов.

– Нет, оперативная необходимость, – покачал головой Комов. – Преступность в городе распоясалась. Стреляют, убивают. Надо эти авгиевы конюшни расчищать…

– А ты кто, Геракл?

– Нет, майор Комов. Но могу и за Геракла, если подполковник Круча скажет…

– Ладно, пусть будет по-вашему! – недобро улыбнулся Одинцов. – Для начала – всем по служебному несоответствию. И всех в уголовный розыск, операми!

– Тогда я завтра из отпуска выхожу, хорошо? – насмешливо спросил Круча.

– И завтра со всем этим… Со всеми этими… С вашими подчиненными – ко мне!..

Не в силах сдержать ярость, полковник вышел из беседки и направился к своей машине.

– Я вам еще покажу! – донеслось издалека.

– Не надо нам ничего показывать, – угрюмо усмехнулся Лозовой. – Сафрон уже со своими телками был, у них туники короткие, они нам все уже показали…

– И все равно покажет… Только непонятно, кому. Как это, со всеми этими?.. Он что, за быдло нас держит? – оскорбленно спросил Савельев.

– Выходит, что да… Но больше с ним лаяться не будем. Не стоит усугублять ситуацию. Время расставит все по своим местам…

– А мне, например, надоело быть начальником криминальной милиции. Я б в оперуполномоченные пошел, пусть меня возьмут…

Федот очень хотел, чтобы слова его звучали искренне. Но все же сквозила в них тоска… Попался бы ему в руки Артур, он бы, не задумываясь, пустил его в расход, чтобы он больше никогда не мутил воду и не перемешивал фигуры на шахматной доске…

Ноющая боль под грудинной костью становилась все сильней. На сердце Артур пока еще не жаловался, да оно здесь и ни при чем. Это душа горит, это сам дьявол подает ему сигнал об опасности.

Но и Бобыль подает сигнал:

– Едут!

Инкассаторская машина на всех парах подъехала к сберегательной кассе. Обычная «Нива», которую легко взять из автомата. Оружие наготове, Жмак и Никитос на взводе – в таком состоянии они хоть мать родную убьют, лишь бы на деньги разжиться.

Из «Нивы» вышли двое, один осмотрелся, скользнув взглядом по машинам, стоявшим в одном ряду боком к банку. В этом ряду «Форд», который накануне угнал Бобыль. Инкассатор правильно угадал, откуда ему грозит опасность.

Охранники зашли в банк, вышли оттуда через полчаса, и не одни, а с женщиной лет сорока, которая и несла две сумки с деньгами. Инкассаторы ей не помогали, они рыскали глазами по сторонам, пальцы нервно теребили пистолетные рукояти в кобурах.

– Ну, чо, начнем? – возбужденно спросил Жмак.

– А ты что, здесь рулевой? – озлобленно спросил Артур.

– Смотри, сколько бабла у нее, еле тащит, – заерзал от нетерпения Бобыль.

– Сидеть, на…, и не рыпаться!

Инкассаторы сели в машину. Артур заметил, как Жмак приоткрыл дверцу «Форда».

– Я сказал, сидеть! – заорал он.

Жмак дернулся, обиженно глянул на него:

– Уйдут же!

– А по… Я сказал, сидеть!

Артур позволил инкассатором уехать, и правильно сделал. Только «Нива» сорвалась с места, как появился ментовской «уазик», из которого вывалился толстяк в бронежилете и с укороченным автоматом на боку. Грузный мужик, но юркий. И взгляд у него живой и энергичный. Пока он рассматривал неподвижно стоявший «Форд», за его спиной появились еще двое автоматчиков.