Я не хотела убивать - Борис Седов

Подхватив в коридоре швабру и ведро, я поспешно покинула штаб. Моя месть была осуществлена. Теперь куму, потерявшему авторитет, будет совершенно невозможно управлять зоной.

Пробежав сквозь цех, я забросила швабру и ведро в кладовку и подошла к складу, где меня должна была ждать машина. Грузовик уже стоял, заполненный продукцией, с открытыми дверьми, и я, осторожно прокравшись к выходу из склада, поймала многозначительный взгляд водителя и нырнула в кучу готовых тюков. Зарывшись на самом дне, я затаила дыхание, прислушиваясь к доносившимся звукам. Я слышала, как надзирательницы проверяют машину, как водитель закрывает створки кузова, как машина трогается с места и тормозит. Сердце бешено стучало, стремясь выпрыгнуть из груди. Лай овчарок и крики солдат говорили о том, что мы подъехали к КПП. Потом, по знакомому скрипу ворот, догадалась, что грузовик выехал за территорию зоны. Я долго не решалась выглянуть из своего укрытия, лежала там до тех пор, пока не затекли ноги и руки. В душном пыльном воздухе было тяжело дышать. Я прижимала ладонь ко рту и, задыхаясь, старалась не кашлять. Но вылезти наверх так и не решилась. Грузовик трясло на ухабах и кочках. Он то поворачивал куда-то, то разгонялся, грохоча всеми своими железками. Тюки больно били меня, подпрыгивая в кузове. Казалось, все тело уже покрылось синяками.

Белый свет проник в темную коробку кузова из приоткрытых дверей, и я почувствовала, как сильные руки начали раскидывать надо мной тюки. Я с ужасом представила, что сейчас увижу человека в милицейской форме и, как следствие, получу добавление срока за побег. А уж тогда мне не миновать мести злющего кума. Но, к счастью, это оказался водитель грузовика.

- Гром, - представился он.

- Маркиза, - ответила я.

- Не ошибся… - рассмеялся двухметровый громила. - Надо сменить машинку. Вылезай.

Гром подхватил меня на руки, помогая слезть с высокого кузова грузовика, и подвел к белой «девятке», в которой сидели еще двое парней. Двигатель взвыл, и с пронзительным визгом машина рванула с места, оставляя позади пыльную дорогу. Набрав приличную скорость, «девятка» быстро удалялась от грузовика, оставленного на обочине. Гром достал пакет из большой сумки.

- На, переоденься, - он протянул мне спортивный костюм и кроссовки. - В зоновской робе нельзя на воле разгуливать.

Я попросила их отвернуться, но в ответ услышала лишь громкий бестактный смех.

- Не стесняйся, здесь тебя никто не тронет, тут все свои. А того, кто хоть пальцем посмеет, удавлю на месте. Я за тебя головой отвечаю.

Кое-как извернувшись и прикрываясь зоновской курткой, я переоделась. Открыв окно, Гром вышвырнул мою робу.

- Теперь ксива, - он, оказывается, шепелявил. - Вот тебе пашпорт. Это на случай, ешли остановят менты. В Питере тебе новую корку выпиш-шут.

Гром протянул мне паспорт. Я открыла вторую страницу: Маслова Алеся. «Вот как меня теперь зовут», - подумала я. С фотографии на меня смотрела молоденькая темноволосая девушка, очень похожая на меня, такую, какая я была сейчас.

- Подъеш-жаем, не дергаться, - скомандовал Гром.

«Девятка», снизив скорость, миновала первый пост ГИБДД перед Саранском. Проехав по городским улицам, я впервые почти за полтора года увидела нормальную человеческую жизнь. «Вот они, люди, живут, радуются, спешат куда-то. А я…» - тяжело вздохнув, я откинулась на спинку сиденья. А машина мчалась вперед, унося меня все дальше и дальше от ненавистной зоны, навстречу свободе… К тому далекому Петербургу, к бабе Гале и ожидавшей меня там неизвестности.

После Саранска мы проехали еще километров сто пятьдесят и остановились.

- Что-нибудь не так, Гром? - спросила я.

- Нет, все идет по плану. Мы остановились в условленном месте. Сейчас подъедет машина, и я передам тебя твоим питерским.

Огромный черный джип подкатил минут через десять. Из него вывалились двое улыбающихся, спортивного вида парней в кожаных куртках. Немного помявшись у обочины, они направились в нашу сторону. Гром тоже вылез из машины и издали поприветствовал:

- Здорово, пацаны.

- Ты и есть Гром? - ответил один из приехавших в джипе.

- Ну да.

- А где Маркиза?

- Маркиза со мной.

- Спасибо, Гром. Будем знакомы. Адреналин. А это, - Адреналин указал на того, что пониже, - Беркут.

- Что ж, жабирайте тогда девуш-шку. Отдаю ее, как говорится, в целости и сохранности.

- Все без проблем прошло? - Адреналин вопросительно посмотрел на Грома.

- Обишаешь. Все в лучш-шем виде. И хвоста я никакого не заметил.

Я к тому времени уже вылезла из машины и тоже подошла к своим новым компаньонам.

- Привет, парни. Маркиза, - смело представилась я.

- Наслышаны о твоих подвигах. Давай прощайся с Громом и забирайся в машину. Там места много. Если хочешь, можешь спать хоть до самого Питера.

Я обняла Грома и, поблагодарив его, подошла к огромному черному джипу. «Крутая тачка, - подумала я, - Даже и мечтать не могла, что когда-нибудь удастся покататься на такой». Открыв заднюю дверь, залезла внутрь и мгновенно ушла в сон.

- Ну, Гром, теперь и нам пора, - произнес Адреналин - Да, кстати, Беркут, достань.

Беркут извлек из под куртки объемный сверток и передал Адреналину.

- Здесь для Султана от Стилета. Передай, хорошо?

- Сделаю. - Гром забрал сверток и, попрощавшись с питерскими, вернулся в «девятку». «Жигуленок» завелся и, развернувшись, устремился обратно, в сторону Саранска.

Проводив его внимательным взглядом, Адреналин и Беркут запрыгнули в свой джип. Взревел мощный двигатель, и внедорожник помчался туда, где уже с нетерпением ждали Маркизу, в город, где почти полтора года назад начались ее злоключения. В Санкт-Петербург, который может быть одновременно и безумно любим и люто ненавидим.

Прошло не меньше часа, а может и двух, с тех пор как захлопнулась дверь кабинета кума за Ликой. Кум по-прежнему сидел в одной и той же позе на стуле и, тщетно пытаясь освободиться, изливал про себя поток грязных ругательств. После многочисленных попыток ему удалось лишь немного сдвинуть скотч, стягивающий распухшие посиневшие руки. Сделав нелепое движение, кум подпрыгнул вместе со стулом, пытаясь придвинуться к столу, и, потеряв равновесие, рухнул на пол, больно стукнувшись головой о край стола. Окончательно потеряв надежду на свободу, он закрыл глаза, и по его щеке скатилась крупная слеза. Беспомощный, как червяк, которого только что перерубили лопатой, он извивался на холодном полу своего кабинета. В довершение ко всему он еще и находился в очень щекотливом положении.

Робкий стук в дверь нарушил тишину и заставил замереть корчившегося на полу кума. Стук повторился с большей настойчивостью, и спустя некоторое время по коридору раздался звук удаляющихся шагов. Кум задергался в очередной попытке высвободить руки.