Властелин наслаждений - Джессика Трапп

Мейриона раздраженно посмотрела на Сильвию.

– Я видела желание в его глазах.

– Возможно. В нем, как и в любом мужчине, говорит инстинкт самца. Но ему нужна твоя земля. Он захватит твой замок, как захватил наш.

Пристально глядя наледи Монтгомери, швея крепко взяла Мейриону за локоть.

– Пойдемте, миледи, я провожу вас в вашу спальню. Мейриона повернулась.

– Да, в мою, пожалуйста.

– Это не твоя спальня, шлюха, а его, – прошипела Сильвия ей вслед.

Мейриона сидела на кровати в спальне Годрика, уныло глядя на красно-голубое убранство. Что, если леди Монтгомери права и Годрику нужны лишь ее земли?

Оглядевшись вокруг, Мейриона внимательно посмотрела на дорогие оконные стекла, роскошные гобелены и ковры.

Нет, эта дама ошибается. Ошибается. Не может не ошибаться. Годрику неплохо здесь живется. Ему не нужны ее земли. Если бы он испытывал к ней чисто физическое влечение, то давно взял бы ее силой. А если ему нужен ее замок, ничто не мешает захватить его.

Отмщение – вот что ему нужно на самом деле. А она нужна ему в качестве пленницы, и это совершенно ясно. Годрику кажется, что с ней он сможет компенсировать те годы, которые провел в плену. Такова мужская гордость, и, чтобы избежать войны, она позволит ему одержать верх в этом чертовом поединке.

Отбросив сомнения, Мейриона поднялась, подошла к туалетному столику и посмотрела на себя в зеркало. Мастерицы прекрасно справились со своей работой: она выглядела точь-в-точь как плененная принцесса.

Годрик согласится с ней. Забрав ее из дома, он удовлетворит свою мужскую гордость и не станет губить ее отца.

Это стоящий план.

Взяв книгу с полки, Мейриона подошла к камину и, усевшись на троноподобное кресло, стала ждать.

– Готов поклясться, – заявил Годрик, едва войдя в комнату, – ты выглядишь потрясающе!

Мейриона отложила книгу и, улыбнувшись, протянула к нему руки.

– Идите сюда, милорд, нам многое нужно обсудить. Развернув ее руки ладонями вверх, Годрик запечатлел на каждой ладони легкий поцелуй.

Мейриону охватил трепет желания. Все сомнения исчезли. Он хочет ее, она хочет его, и это главное.

Они подошли к камину, и Годрик устроился в огромном кресле.

– Милорд, – вновь начала она, но тут же замолчала и села на прикаминный выступ. Желание, которое они испытывали друг к другу, было вполне осязаемо, но как она могла найти слова, выражающие ее намерение стать его возлюбленной?

Годрик внимательно смотрел на нее, его взгляд был напряженным, загадочным, и под этим взглядом испарялись остатки ее воли.

Мейриона заколебалась в нерешительности. Может быть, это все лишь безумие? Она встала, налила в кубки вина и подала один кубок своему будущему возлюбленному.

– Я хочу предотвратить войну. Брови Годрика поползли вверх.

– Но у меня нет ни малейшего желания воевать… Она почувствовала облегчение и сделала небольшой глоток вина.

– Тогда я останусь с тобой.

– Разумеется, останешься.

Мейриону охватило радостное возбуждение; наклонившись, она поцеловала его в висок. Неожиданно Годрик напрягся.

– Сядь, Мейриона. – Он обнял ее и нежно притянул к себе.

Она улыбнулась и опустилась к нему на колени, наслаждаясь тем, как он обволакивает ее своим теплом и запахом лесного костра. Сидя у него на коленях, она вдруг поняла, что все идет правильно.

– Расскажи мне о своем замужестве.

Мейриона вздохнула, чувствуя себя в уютной безопасности в объятиях Годрика.

– Он для меня друг, но не больше.

«Я люблю тебя». Ей хотелось, чтобы у нее достало смелости произнести вслух эти слова, выплеснуть самые сокровенные мысли, но…

– Почему ты вышла за него? – спросил Годрик мягко. Мейриона обвела рукой его пышную спальню.

– У меня не было выбора. Мне многое пришлось продать, чтобы заплатить подати.

– Это все?

– Мои люди голодали.

Тон разговора заметно изменился, и Мейриона немного отстранилась, чтобы лучше видеть его лицо.

Годрик пристально смотрел на нее, но его мысли были скрыты голубым огнем его глаз.

– Если бы ты вышла за меня, твоим людям не пришлось бы голодать.

– Возможно. – Мейриона провела пальцем по серповидному шраму на его щеке. – Мне очень жаль. Расскажи, что произошло после того, как ты вышел из часовни.

– Солдаты твоего отца напали на меня. Я сражался, но у меня был лишь кинжал, а их оказалось слишком много. – Он тяжело выдохнул. – Я сделал глупость, оставив меч привязанным к седлу. Письмо, которое прислал твой отец, было очень искренним, у главных ворот меня встретили так радушно! Когда слуга сообщил мне, что священник никого не пускает в святилище с оружием, у меня не возникло ни малейшего подозрения.

– Странно, что ты был один. Годрик пожал плечами:

– Ни у кого не нашлось времени, чтобы сопроводить бастарда на его свадьбу.

– Но твой отец…

– Был занят своими делами.

Мейриона поцеловала его, чтобы унять его боль.

– Что произошло потом?

– Меня связали, погрузили на корабль и после нескольких месяцев пути продали на аукционе рабов.

Я был молодой, сильный, злой и сражался всегда, когда была такая возможность. – Годрик помолчал, глядя на огонь. – Вначале меня не раз избивали. Сердце Мейрионы сжалось.

– Как тебе удалось выжить? Он поднял ее подбородок:

– Я научился понимать, когда нужно сражаться, а когда уступить. Урок, который тебе тоже не мешает усвоить.

– Возможно.

– Работорговцы посчитали меня хорошей добычей, несмотря на мою непокорность, и передали султану в качестве подарка. Меня отправляли на самые тяжелые работы, относились как к рабочему скоту, а не как к человеку, и все это продолжалось до тех пор, пока не возникла потребность в моих способностях вести подсчеты. После этого мое положение значительно улучшилось. Моя камера в темнице была даже более роскошной, чем эта спальня. Я все еще оставался рабом, но султан доверял мне как своему управляющему.

Эти слова несколько успокоили боль вины, все еще терзавшей ее душу. Только такой человек, как Годрик, мог не просто выжить, но и преуспеть там, где более слабый был бы раздавлен.

– И что дальше?

– Я понравился дочери султана. Часто по ночам тайком она посылала за мной. Султан доверял мне, но я предал его.

Мейриона почувствовала укол ревности к этой неизвестной экзотической принцессе, которую Годрик знал в чужеземной стране.