Будет все, как ты захочешь - Мила Серебрякова

– А нашли Гликерию Модестовну. Круто!

– Гликерия, ты не согласишься во второй раз стать моей женой?

Розалия Станиславовна прослезилась.

– Какая сцена! Боже, как трогательно. Лизок, возьми камеру.

– Сначала деньги отдайте, – прошептала Лизка.

– Бери, малолетняя шантажистка!

Наталья в очередной раз вышла из столовой.

– Я не поняла, ужинать будем или нет?

– Подожди ты с ужином, нашей Гликерии только что сделали предложение.

– Ах, ах, Гликерия Модестовна, поздравляю!

– Она пока ничего не ответила. Гликерия, зайка, мы все ждем.

– Не тормозите, – крикнула Лизка.

– Малышка, соглашайся, – молвил Яков Ипполитович.

– Яша, я… Я не знаю, что сказать.

– Скажи «да».

– Детка, пошевеливайся. Вспомни, что сказал твой бывший муж: трехкомнатная квартира, дачка в Подмосковье. Чего еще надо для счастья?

Шухеровская обтерла платком лицо и, глядя на Якова, изрекла:

– Хорошо, Яша, давай попытаемся начать все сначала.

– Ура! Ура! Она согласилась! Розалия Станиславовна, если бы не я, ничего бы не получилось. Я гений!

А когда все переместились в столовую, Гликерия Модестовна неожиданно ойкнула:

– Так у меня же контракт с Розалией Станиславовной. Я не могу сейчас покинуть коттедж.

– Можешь, ласточка, можешь. Наплюй на контракт. Я тебя отпускаю.

– Но как же вы без меня справитесь-то?

Розалия придала лицу страдальческое выражение.

– Нам будет трудно без тебя, детка, очень трудно. Но мы сильные, мы постараемся пережить разлуку.

– А хотите, я…

– Ни за что! Господа, у меня появился тост. Яша, птенчик, наполни дамам бокалы!

Остановив пробегавшую мимо стройную брюнетку, Ката спросила, как пройти в кабинет Олега.

– Я вас провожу, – мило улыбнулась девушка. – Только не запачкайтесь, в здании ремонт.

В узком коридорчике с низким потолком стоял невыносимый запах краски. Вдоль одной стены покоились старые демонтированные батареи, рядом выстроился десяток банок из-под краски, через заляпанные штукатуркой окна просачивался слабый свет.

– Как вы здесь работаете? – Катарина зажала нос платком. – У вас голова не болит?

– Так мы уже привыкли. Ремонт седьмой месяц длится, я, например, вообще запаха краски не ощущаю.

О стену рядом с комнаткой Олега опиралась снятая с петель белая дверь.

Девушка кивнула на сидящего за столом мужчину и, постучав по косяку, промурлыкала:

– Олежек, к тебе пришли.

– Что? Кто? Зачем? – Мужчина непонимающе смотрел на брюнетку, держа в одной руке телефон, а второй разгребал на столе многочисленные бумаги.

– Я пошла, – прошептала девушка и, подмигнув Катке, испарилась.

– Вы кто? – Олег продолжал заниматься поисками.

– Меня зовут Катарина.

– Катарина, Катарина, – произнес он нараспев. – Красивое имя. Ну куда они подевались? Я же час назад положил их на стол.

Катка кашлянула.

– Да, да, да, я помню, что вы еще здесь, – с усмешкой произнес мужчина. – Не надо кашлять и топтаться на пороге. Садитесь. Я найду бумаги, а потом внимательно вас выслушаю.

– Куда сесть?

– На стул.

– Его здесь нет.

Олег нахмурил брови.

– Витька!

– Простите, что?

– Витька, сукин сын. Ну, сейчас он у меня получит на орехи, – с этими словами Олег вскочил и направился в коридор.

– Подождите, а как же я?

– Сидите, я сказал, что скоро вернусь.

Делать нечего, пришлось подойти к окну и, облокотившись на подоконник, лицезреть тот беспорядок, который царил в кабинете Олега.

Да, судя по всему, в детстве его не научили складывать вещи на свои места. Кофеварка покоится прямо на грязном полу, в цветочном горшке Катка заметила три окурка, а на столе, помимо океана бумаг и папок, неизвестным образом оказались кожаная женская перчатка и трехлитровая банка маринованных огурцов.

Но больше всего Копейкину поставил в тупик коричневый ботинок, который вопреки всем правилам был подвешен на шнурке к торчащему из стены металлическому крюку. Мужская обувка явно предназначалась для человека с огромными конечностями.

«Наверняка сорок шестой размер», – мелькнуло в голове.

Но почему он висит на крюке? А если его хозяин всегда столь экстравагантен и подвешивает обувь исключительно на шнурки, то где, спрашивается, второй ботиночек? Заинтригованная столь необычным зрелищем, Копейкина осмотрелась повнимательней. Но, как она ни старалась отыскать второй ботинок, это оказалось делом гиблым. Среди различного хлама можно было обнаружить что угодно, но только не искомый предмет.

Решив заглянуть под стол, она нечаянно задела горшок с геранью. За доли секунды горшок оказался на полу, а бедному цветку грозила неминуемая гибель.

Растерявшись, Катарина отбросила сумочку и начала судорожно соображать, куда можно воткнуть растение.

Заприметив пустую литровую банку, она шагнула вперед, не заметила протянутого телефонного провода и, как следствие, услышала шум падающего со стола телефонного аппарата.

Кровь прилила к вискам. Олег оставил ее в кабинете на несколько минут, а она умудрилась перебить все, что только можно. Хотя… Положа руку на сердце, разбила она все же не все. Трехлитровая банка с огурцами целехонька. Кстати, не мешало бы убрать ее с края стола, а то, не ровен час, и она прикажет долго жить.

Взяв банку в руки, Катарина вздрогнула от низкого мужского голоса, раздавшегося из дверного проема:

– Где Олег?

Голос прозвучал настолько неожиданно и резко, что… Короче, банка с огурчиками составила компанию цветочному горшку и телефону.

– А чего это у вас происходит? – спросил верзила, оглядев комнатку.

– Ничего, – залебезила Катка. – У нас решительно ничего не происходит. Кстати, вы не знаете, где у Олега лежит тряпка?

– Какая тряпка?

– Половая.

– Не-е, – протянул мужик, – я не в курсах.

Когда он скрылся, Катку охватила волна паники.

Но длилась она, слава богу, недолго.

Олег вбежал в кабинет так же внезапно, как из него выбежал. Не замечая Копейкину, он сел за стол и потянулся к телефону. Вернее, его рука потянулась к тому самому месту, на котором еще пять минут назад стоял аппарат.