Невест так много, он один - Милена Завойчинская

  — М-да. Марио, будьте добры, передайте Жоржетте, чтобы она их приготовила фруктов и моркови. Пусть грызут.

  И в этот момент громко и протяжно завыл и заухал Кассель. Не знаю, где он пропадает последнее время. Но его почти не видно и не слышно. И сейчас вот пропустил всё представление.

  — Эрика, вы всё развлекаетесь? — выплыл он из стены рядом. — Это самый странный и бестолковый отбор невест из всех, какие я видел. Ни одного нормального конкурса, но при этом число невест стремительно сокращается по разным причинам.

  — Кхм, — кашлянула я.

  — Кстати, дорогая, а ведь по итогам конкурса стирки и чистки обуви так никто и не отсеялся. Может, еще парочку под шумок удалить? Сегодня такое чудесное утро, невесты так и выбывают, так и выбывают...

  Вздохнула я, полюбовалась плачущими девушками, махнула рукой и пошла на кухню. Я тоже есть хочу, между прочим. А отбор и правда глупый получается и странный. Не быть мне профессиональной смотрительницей конкурсов и свахой. Ох не быть...

  — Хорошее утро, — сообщил мне спустя десять минут лорд Риккардо, отыскав в уголке на кухне.

  Я ела яблоко, отрезая от него ножом ломтики, а Жоржетта рассказывала мне, как шалил в детстве Лексинталь.

  — Чем оно хорошее, если всю колбасу кто-то съел? — с намеком спросила я.

  Сиятельный обжора на мгновение смутился, утащил у меня отрезанный ломтик яблока и с хрустом его сжевал.

  — Эрика, вы просто чудо. За одно лишь сегодняшнее утро вашими стараниями поголовье кур уменьшилось на три головы. У нас выбыли леди: Беатрис, Милардис и Диана. Ну и их сопровождающие, конечно.

  — Да, неплохо, — отрезав себе еще кусочек, я быстро положила его в рот, а то маркиз и за ним уже руку протянул.

  — Жадина! — сообщил он мне и отобрал яблоко совсем. Вместе с ножом. — Вы непревзойденно доводите людей. Где научились?

  — В приюте, само собой, — хмуро ответила я, глядя, как наглое сиятельство доедает мой фрукт.

  Жоржетта хмыкнула, подошла тихонечко и вручила мне другое яблочко. Краснобокое и румяное. И ножик.

  — Ой! Яблочки! — ворвался в кухню светловолосый ураган. — Эрика, можно? — и отобрал мое яблоко.

  Мрачно раздувая ноздри, я гипнотизировала взглядом двух аристократических прожорливостей.

  — Ну не жадничай! — правильно понял меня мальчишка. — Я тебе в саду новое выращу, хочешь?

  Его отец издал смешок, подтащил ногой табурет и сел рядом со мной.

  — Привыкайте, Эрика. Вы теперь с нами заодно.

  — Кушайте, леди Эрика, — с улыбкой вручила мне Жоржетта третье яблоко. И нож.

  — Эрика, поедешь со мной в деревню? Я тебе округу покажу, — позвал Лексинталь.

  — Поеду. А зачем?

  Он воровато оглянулся и прошептал, перегнувшись через стол:

  — За мясом. И колбасой.

  — Я с вами! — припечатал маркиз. — Я есть хочу.

  — Вообще-то, мы знаем, кто ночью слопал последнюю колбасу, — обиженно сказал ему сын.

  — Да! — добавила я.

  — Я проголодался, а она пахла и заманивала, — ничуть не устыдился маркиз. Отложил огрызок и попросил себе целое яблоко у поварихи.

  Следующие минут пять мы трое с аппетитом мирно хрустели, сидя за кухонным столом на кухне. А Жоржетта, мурлыкая под нос песенку, готовила гороховую похлебку к обеду.

  В общем, плюнули мы, образно выражаясь, на истерику в курятнике и сбежали. Уходили огородами... А именно — через окно в моей башне.

  — Я просто поражаюсь вам, — задумчиво сообщило нам фамильное привидение рода ди Кассано.

  Он наблюдал за тем, как я перебираюсь через подоконник, а Лексинталь меня снаружи собирается ловить.

  — Чему именно? — оглянулась я.

  — Эрика? — дернул меня за ногу Лекс.

  — Погоди. Тут ваш пращур поражается нам, — сдула я с лица прядку волос, выбившуюся из прически. — Кассель, что странного-то? Чему ты удивляешься?

  — А я, кажется, знаю, — хмыкнул нынешний маркиз и, приподняв меня за подмышки, ссадил прямо из комнаты в объятия своего сына, стоявшего снаружи. — С вашим появлением, дорогая моя невеста, каждый день полон сюрпризов.

  — Ой, да ладно. Вы постоянно сбегали от своих невест, мне слуги всё рассказали.

  — Но ни разу я не делал этого через окно. Я взрослый серьезный мужчина, а из-за вас веду себя, словно пацан. Почему мы не могли уйти через парадный вход?

  — Ути-пути! — погладил воздух над головой своего потомка Кассель. Кроме меня этого никто не видел, и призрак распоясался, кривлялся и корчил рожи. — Мальчик снова вспомнил, что он живой.

  — Я же уже поясняла, — сдерживая смех, я положила руку на локоть Лекса. — Потому что тогда нас застукают ваши куры и захотят с нами.

  — Не захотят. Они будут до вечера плакать, — фыркнул пацан.

  — А вот и нет. Кассель мне доложил, что они там плетут интриги. Спелись на почве голодания и здорового образа жизни.

  — Правда, что ли? — замер на подоконнике, свесив одну ногу вниз, лорд Риккардо,

  — А то! Готовят бунт. Так что колбасу нам сейчас придется прятать очень тщательно и скрыть заклинаниями, чтобы даже запах не просочился. Иначе вас ограбят в вашем собственном доме. Голодные женщины и куры — это страшные существа, ваше сиятельство. Лекс, запомни это на будущее.

  Все три маркиза зафыркали и засмеялись.

  В общем, в деревню мы пробирались украдкой. Зато там вломились в дом старосты и потребовали самый сытный мясной обед, какой только может быть. Плохо, что не оказалось таверны или трактира. Было бы проще.

  Маркиза и его сына знали хорошо, относились к ним с уважением, лишних вопросов не задавали. И уже через час мы трое, объевш... Нет, будем называть вещи своими именами — обожравшись, лежали кверху округлившимися пузиками. Для наших сиятельств выдали одеяло, которое расстелили на травке под яблонями.

  Лежали. Переваривали. Смотрели на облака. Или не смотрели, а бессовестно дремали.

  — Эрика...

  — Мм-м?

  — Ты спишь?

  — Мымы.

  — Это нет?

  — Что тебе надо, злобное дитя? — не открывая глаза, лениво поинтересовалась я.

  — А почему я сейчас-то злобное?

  — Ты опять не даешь мне спать.

  — А когда он еще был злобным дитём? — заинтересовался лорд.

  — Н-ну... Был.

  «Злобный деть» бессовестно засмеялся.

  — Я же «ребенок», мне положено не давать родителям спать. А ты моя будущая мачеха.