Когда вас кто-то любит - Сьюзен Джонсон

– Твои родители могут войти, – отговорилась она.

– Не войдут.

– Почему ты так уверен? – с подозрением осведомилась она.

– Я попросил не беспокоить меня, пока не позову.

Ну зачем она спросила?!

– Тем не менее я не стану сидеть с тобой, – твердо объявила она.

– Боишься? – поддразнил он.

– Вот именно. Боюсь, что буду опозорена, если кто-то войдет, как бы горячо ты ни уверял, что этого не будет. Как насчет слуг?

– Им тоже приказано не совать сюда носа.

– Вижу, всем успели отдать приказы.

– Ну, если бы и ты склонилась перед моей волей, – пробормотал он с мальчишеской усмешкой, – я был бы вполне доволен.

– И где бы я была, если бы имела глупость склониться перед твоей волей? – надменно пробормотала она, совсем как героиня на сцене.

– Предпочтительно подо мной, – улыбнулся он. – Знаешь, снобизм и все такое.

– Очень забавно! Но боюсь, у меня отсутствуют порывы плоти, – отговорилась Аннабел, хотя при виде Даффа, сидящего на постели, красивого, как смертный грех, в лосинах, рубашке с открытым воротом и босого, в глубине души сознавала, что не вполне искренна.

– Позволь мне не согласиться, – едва заметно усмехнулся он. – После нашей встречи в моем охотничьем домике я сказал бы, что наши плотские порывы идеально совпадают.

– Пожалуйста, Дафф, остановись. – Аннабел подняла руку и откинулась на спинку стула, словно отгораживаясь от искушения. – Даже не напоминай мне о таких вещах, когда я пытаюсь собраться с силами и держаться в рамках приличий. Должна же я вести себя скромно в доме твоих родителей. – Она набрала в грудь воздуха, и решительно добавила: – В этом отношении я абсолютно тверда.

Он тихо застонал и окинул ее насмешливым взглядом.

– А как насчет садового домика во дворе?

– Следовало бы дать тебе пощечину за наглость, – фыркнула она.

– Кто тебе препятствует? Подойди и дай, – вкрадчиво предложил он.

– Дафф, ради всего святого, не надо… – прошептала она. – Через час нам нужно спуститься вниз, к чаю…

Она убеждала его, чувствуя, как кружится голова, как слабеет воля и все сильнее становится желание броситься в его объятия.

– И моя мать собирается впервые приехать с визитом, – в панике прибавила она, – Я и без того нервничаю! Хочешь, чтобы я совсем растерялась?

– Прости, дорогая, – немедленно раскаялся он. – Я слишком эгоистичен. Дело в том, что я попросту схожу с ума. Но не волнуйся. – На этот раз именно он поднял руку. – Я переживу. И ты, конечно, права. Нельзя, чтобы мы спустились вниз помятыми и взъерошенными, тем более что к чаю ждут твою матушку.

– Даже не говори ничего подобного! – ужаснулась Аннабел. – Я и без того живу в постоянном страхе, что матушка услышит обо мне какую-нибудь скандальную сплетню.

В отличие от нее Дафф мало обращал внимания на скандалы.

– Дорогая, ты слишком тревожишься о подобных вещах, – небрежно бросил он. – Все, кого я знаю, рано или поздно обязательно были замешаны в ту или иную неприятную историю.

Аннабел поджала губы.

– Подобное поведение может быть приемлемым для аристократии. К сожалению, к простым людям применимы другие стандарты.

– Вздор и глупости. Я могу защитить тебя от любого скандала.

– Но мама тем не менее расстроится. И что тогда? – парировала она.

В этом она, вероятно, права. Хотя все, что он успел узнать о миссис Фостер, указывало на то, что она – женщина светская и вовсе не помешана на приличиях. Но Аннабел, очевидно, страшно боится каким-то образом опозорить мать.

– Не волнуйся, дорогая, – нежно попросил он. – Я буду очень осмотрительным. Честное слово, я буду так же чопорен, как викарий за чаем. Может, мне лучше обсуждать цитаты из молитвенника?

Аннабел улыбнулась и вздохнула.

– Пожалуй, не стоит. Ты вряд ли сумеешь правдоподобно сыграть свою роль. И по правде сказать, наш викарий много пил и держал скаковую конюшню, предоставив младшему священнику выполнять все обязанности. По воскресеньям мы все вместе охотились или ездили на скачки.

Служение Богу было в то время зачастую последним прибежищем младших сыновей, не желавших идти в армию или на флот и считавших, что призвание юриста не соответствует их положению. При этом никакого религиозного образования не требовалось.

– Теперь я вижу, что нашей дружбе самой судьбой предназначено быть долгой и счастливой, – рассмеялся Дафф. – Моя семья тоже проводила воскресенье на скачках или на охоте. Значит, сегодня днем нас ждет огромный успех: вот подожди и увидишь. Мы с твоей матерью поговорим о лошадях.

И действительно, за чаем речь зашла о лошадях, но только после того, как присутствующие долго восхищались Крикет, охали и ахали, передавая ее из рук в руки. Малышка успела перебывать на коленях у всех сидевших за столом и наконец оказалась в объятиях герцогини, где и задремала, как настоящий маленький ангелочек.

Герцогиня взглянула на мужа и улыбнулась.

– Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как в этом доме появлялся младенец.

– Я помню день, когда родился Дафф, – кивнул герцог.

Между ними вдруг протянулась ниточка такой близости и любви, что в комнате воцарилось смущенное молчание.

– Как и все дни, когда остальные наши дети появились на свет, – мягко заметил герцог, улыбаясь растерянным гостям. Общество не терпит столь публичных проявлений взаимной симпатии. Но семья Д'Абернонов всегда жила по собственным правилам.

– Прекрасно вас понимаю, – кивнула миссис Фостер, которая, подобно дочери, ловила на ходу любые намеки. – Кажется, только вчера мои девочки были совсем крошками.

Слава Богу, ее мать может спокойно упоминать имя Хлои!

– Верно, – согласилась герцогиня. – Не успеешь оглянуться, а они уже взрослые.

– Или, в случае Джайлза, просто стали выше ростом, – заметил герцог. Джайлз только что проигрался в карты, и отцу пришлось уплатить большую сумму. – Наш младший сын слишком беспечен и играет по непозволительно высоким ставкам.

– Вернее, слишком невоздержан, – пробормотал Дафф.

– Конечно, родителям тревожно, когда дети связываются с неподходящими людьми, – улыбнулась герцогиня. – Но мне кажется, все это неразрывно связано со взрослением.

– Вероятно, – вежливо согласилась миссис Фостер. – Девушки, как правило, не играют, так что у меня не было причин волноваться по этому поводу. И обе мои дочери были очень послушны.

Она улыбнулась Аннабел, и та вспыхнула, смущенная материнской похвалой. К тому же вряд ли понятия матери о том, какова должна быть послушная дочь, совпадали с ее собственными.