Спецназ ФСБ России. Узник комнаты страха - Сергей Макаров

Влад, тяжело ступая, подошел к поверженному Альмиру и наклонился. Парень увернулся, не давая Зуброву схватить себя за грудки. В следующее мгновение он уже твердо стоял на ногах и сам готовился броситься на противника при первом же его неосторожном или подозрительном движении.

В этот момент между двумя горами мышц и взаимной неприязни материализовался щуплый Марат. Вид худого пожилого мужчины слегка остудил горячие головы. Мураталиев жестом приказал своему охраннику остановиться, затем повернулся к бордовому от напряжения Зуброву.

– Влад, изволь объясниться! – потребовал он. – Что случилось?

– Это я хочу у твоего бугая спросить, что случилось? Он нес ответственность за Катю, но теперь она мертва.

У Альмира сами собой опустились руки. Он выпрямился из боевой стойки, развернувшись в полный рост, но побледнел и совсем забыл про кровавые реки, стекающие по его шее, перестав их вытирать тыльной стороной руки.

– Что ты несешь, тупой мент? – упавшим голосом с нескрываемой ненавистью спросил он, глядя на Зуброва прямо, открыто, в упор.

– За тупого ответишь, за мента – дважды! – процедил сквозь зубы Влад, невольно сжимаясь, чтобы снова занять боевую позицию. – Колись, животное! Что ты сделал с девчонкой?! Я же тебя предупреждал, ублюдок, что ты отвечаешь за нее головой! И говорил, что с тобой сделаю, если с ее головы хоть волос упадет! Говорил?

Альмир уже не слушал Зуброва. Он отошел в сторону, плюхнулся на стул за соседним столиком и, отвернувшись, заплакал. Влад рванулся, было, к нему, готовый напасть еще раз, но животом уперся в хозяина кафе и, встретив его холодные спокойные глаза, обмяк.

– Влад, мы тут совершенно ни при чем, уверяю тебя! – мягко сказал, увидев, что гроза прошла мимо, Марат.

– Да она только у вас тут бывала! Колитесь: что, кто, когда, куда?

– Сядь, прежде всего, – попросил его Марат. – И послушай. Мы не могли держать ее за руки и за ноги. И ты не прав в том, что она паслась только у нас. У нее были еще друзья. Такие друзья, контролировать которых мы не могли.

– Говори прямо! – изнемогал от нетерпения Влад. – Ты вечно стороной ходишь, пока не выведешь из себя.

– Когда мы попробовали поговорить с ней, – не обратил внимания на его слова Марат, – это было еще три недели назад, она только посмеялась и сказала, что мы пытаемся ее отговорить из зависти и из ревности.

– Что ты городишь? Говори прямо! Почему я до сих пор ничего не знал?

– Я не буду тебе ничего рассказывать. Я тебе покажу. Думаю, своим глазам ты поверишь больше, чем моим словам.

Хозяин заведения махнул рукой, предлагая Зуброву следовать за ним.

Они пришли в небольшую комнату сразу за гардеробом, где расположилась охрана.

– Покажи нам вечер два дня назад, – попросил хозяин дежурного. – Нет, не позавчерашний, а еще раньше.

– Какое время, шеф? У меня на него четыре кассеты, – уточнил парень.

– Нас интересует Катя.

– Я понял, – кивнул юноша и уверенным движением вытащил с полки нужную кассету.

Без сомнений, на записи из кафе вышла Катя. Когда машина отъехала, Влад спросил:

– Вы знаете, кто это был? Чья машина?

– Конечно, знаем, – спокойно, как будто говорил о чем-то таком, что выше всяческих сомнений, ответил Марат. – Это машина Жогова. Водит он сам. Это – частная встреча, Влад.

– На что ты намекаешь? – снова начал злиться Зубров.

– Я не намекаю. Я сказал, что сказал. Понимай как умеешь. Каждый предполагает в меру своей распущенности, если знаешь. Но я уверен, что твоя распущенность как раз и позволит тебе понять правильно то, что снято нашей камерой.

Влад ошалело сел и начал озадаченно тереть лоб.

– Как давно… вы это начали… записывать?

– Как давно мы обнаружили, что они встречаются? Ну, с месяц. Но сначала думали, что… ну, мало ли, какие у них дела… Ведь она же несовершеннолетняя. Ты понимаешь? Не допускали дурной мысли. А потом, как я тебе уже говорил, она, смеясь нам в лицо, сказала, что мы просто ревнуем. И продолжала мягко держать рядом Альмира. Мы были озадачены ее поведением. Но мы также не имели никакого права держать ее за руки.

Влад размашисто стукнул по столу кулаком.

– Почему вы мне не сказали?!

– Мы не были до конца уверены. Она продолжала принимать ухаживания Альмира, и мы думали, что, возможно, там, – он кивнул на монитор с поставленной на паузу картинкой отъезжающей машины, – ничего нет. Сейчас я тебе сказал только потому, что ты не верил, что она имела дела не только с нами. А уж какие там дела – это тебе разбираться.

– Поздно разбираться! – обреченно сказал Влад.

Марат знаком приказал своему парню убирать запись и сел рядом с Владом.

– Мне очень жаль. А что с ней случилось?

– Нашли мертвой. На окраине города в неизвестно чьей квартире. Детали пока не знаю. Поеду сейчас выяснять. Хотя вряд ли коллеги из внутренних органов мне что-то скажут… А девочка уже в морге в «скорой».

– Бедовая девка… Кстати, ты про «скорую»-то уже слышал? Дети, которые травились вчера вечером, были из ее школы. Это совпадение? Что ты думаешь?

Влад молча пожал плечами, достал телефон и набрал номер.

– Адрес. Где ее нашли? Мать вашу, честное слово! Где Караваеву Катю нашли? Дайте мне адрес.

Влад записал названный ему адрес на клочке бумаги, спешно подсунутым охранником, потом открыл в телефоне карту города и ввел в поисковик названную улицу.

– Мать твою! – ошарашенно протянул он, глядя на результат. – Неужели это…

Он изменил масштаб, чтобы уточнить какую-то свою догадку, присвистнул и, пряча аппарат в карман, сказал Мураталиеву:

– Вот что, Марат! Придется тебе с недругом подружиться. Звони Торчилину.

– Ты, уважаемый Владислав, от меня отказываешься? Но что стряслось? В чем я виноват? Или кейс не достаточно полон?

Зубров невольно улыбнулся и, как следствие, слегка расслабился. Похлопав тяжеленной рукой по худосочным плечам хозяина кафе, он заговорщицки подмигнул и сказал:

– Хорошего много не бывает, уважаемый, как ты, я уверен, знаешь. Хорошего всегда по-хорошему мало. Но я не об этом. Ты уж не записывай меня в отпетые мародеры! А случилось то, что война приобрела серьезный размах.

Эфэсбэшник на какое-то время снова погрузился в свои мысли, отошел к окну, сел на подоконник, почесывая загривок. Мураталиев начал терять терпение.

– Ты зачем меня пугаешь, уважаемый? Если надо чего, так говори прямо. Мы же свои люди. Или объясни, – потребовал он наконец.

– Не о том нервничаешь, Марат. Не воин ты, Мураталиев! Не воин.

– Я – не воин. Я – человек домашний, почтенный муж. Тут ты прав.