Сталин. Тайные страницы из жизни вождя народов - Ольга Грейгъ

Во второй половине 60-х – начале 70-х годов в нашей стране был снят кинофильм, в котором роль женщины-председателя колхоза сыграла народная артистка СССР Нонна Викторовна Мордюкова. Не будем говорить о художественных достоинствах и мастерстве актеров этого фильма, так же как не будем говорить о всем ныне понятной идеологической окраске произведения, мы лишь вспомним эпизод в исполнении артиста Дворжецкого: советский офицер, впоследствии кавалер ордена Ленина и других наград СССР, оказался раненым на оккупированной врагом территории. Его подобрала героиня Мордюковой, хотя рядом, в одной из хат, жили немецкие солдаты; один из оккупантов узнал, что советская женщина прячет в заброшенном сарайчике русского солдата. Он направился туда, но героиня перекрыла ему вход. Тогда немец объяснил ей: либо ты мне отдаешься, либо я скажу в гестапо, что прячешь русского солдата. Оставалось единственное: принять первое предложение.

Кино, как кино, в чем-то правдивое, в чем-то – нет.

Так вот, в архивах города Фрайбурга есть много любопытного. Там рассказывается об участи тех, кто мог бы стать прототипом немецкого воина, взявшего женщину не насилием, а хитростью, или прототипом героини Нонны Викторовны, самоотверженно спасающей приглянувшегося, пришедшегося по сердцу, мужчину.

Можно добавить удивительную вещь, разительно отличающую политиков от простых людей, даже оказавшихся по разные стороны одних и тех же трагических событий.

Многие ветераны вермахта остались небезучастными к исследованиям участников сражений на Восточном фронте и стали историками, учеными, а изучив содержимое своих архивов, встретились с тысячами и тысячами бывших советских женщин, уцелевших и оставшихся в Германии, устроивших там свои жизни в основном с… бывшими солдатами и офицерами вермахта. И у ветеранов вермахта, как и у немецких ученых, возникла логичная идея: а что, если мы объединим свои усилия, чтобы больше два великих народа – немецкий и русский – никогда не убивали друг друга?!

В развитие той благородной идеи, словно само по себе, спонтанно, родилось желание составить списки женщин, проведших молодые годы в фашистском рейхе в годы Второй мировой войны, и оставшихся в Западной Германии. Посчитать и объединиться в некий союз, для того, чтобы каждая немецко-русская семья затем поделилась частью социальной корзины, той помощью, которую им оказывает правительство ФРГ и гуманитарные организации. Кто-то предложил, чтобы из социальной помощи, выдаваемой ветеранам вермахта, в том числе и немецко-русским семьям, выделять до 20 процентов для передачи их русским ветеранам Красной армии, уцелевшим в боях с вермахтом на Восточном фронте. И это не были голословные предложения!

Предлагалось также, что каждая семья оставшихся в живых ветеранов вермахта должна оказать материальную помощь аналогичной семье ветерана войны в СССР.

Мало кто знает, но такая работа была развернута в 70-е – 80-е годы ХХ века. Это стало известно руководству КПСС, которое поручило члену Центрального комитета КПСС (избранному XXV съездом КПСС в 1976 г.), работавшему до этого Чрезвычайным и Полномочным послом СССР в ГДР в 1962–1971 годах, а тогда, в 1976-м уже вновь более года работавшему послом СССР в ГДР, передать через статс-секретаря МИД ФРГ правительству этой страны, что «советская страна уделяет особое внимание и проявляет большую заботу о ветеранах Великой Отечественной войны»…

Следует подчеркнуть, что ЦК КПСС поручил это не советскому послу в ФРГ, а своему послу в ГДР. Чрезвычайный и Полномочный посол Петр Андреевич Абросимов также передал западногерманской стороне, что «советские ветераны, участники боев с фашистской Германией с гордостью заявляют, что не нуждаются в мизерных подачках недобитых фашистов, и что советские победители живут во много раз лучше, чем солдаты гитлеровской армии».

Только эта «забота партии и правительства» была и оставалась столь «большой», а непреклонная советская гордость столь «глубокой», что и большинство нынешних ветеранов – по инерции – остаются проживать за чертой бедности. Другие комментарии излишни.

Из истории Тегеранской конференции глав трех союзных во Второй мировой войне держав, проходившей в 1943 году, известен такой факт. Советский Генсек Сталин пригласил президента США Франклина Рузвельта пожить в свою резиденцию на время пребывания в Тегеране, якобы имея целью безопасность американского политика. В присутствии премьер-министра Великобритании Черчилля и членов американской и английской делегаций советский вождь сказал:

– Га-асподин президент, ваша резиденция находится да-ле-ко от дворца конференции. А по моим сведениям немцы заполнили город ш-шпионами, диверсантами и тер-раристами. Потому я вам предлагаю па-селит-ся в советском посольстве.

Президент Рузвельт также был наслышан от своих спецслужб о нахождении в Тегеране агентов Шелленберга и Канариса. Но не только это послужило причиной его согласия на предложение Сталина. Он понял, что от него хотел советский лидер; да и понять было нетрудно, ибо Рузвельт четырежды избирался президентом США не столько американским избирателем, а… тайной волей кремлевского диктатора. Рузвельт прекрасно знал, какое влияние имеет Сталин на властелинов финансово-экономических центров мировой экономики, средоточие которых находится в Нью-Йорке.

И естественно, догадка Рузвельта оказалась верной. Он поселился на территории советского посольства и стал чаще встречаться с советским вождем. В результате этих встреч была, говоря дипломатическим языком, где главный смысл остается вне озвученных слов, «достигнута определенная степень потепления в отношениях, и возникло больше точек для совместной плодотворной работы».

Как-то, завершая одну из встреч тет-а-тет Сталин спросил:

– Скажы-те, гасподин президент, ви всегда так откровенны, как со мной? И всегда ли верите ви собеседнику? Слова ведь не всегда соот-ветствуют делам.

Рузвельт ответил, что, конечно слова не всегда соответствуют делам, но в данном ситуации он ничего не видит ложного или неестественного в словах господина председателя СНК СССР Сталина.

Советский вождь усмехнулся и сказал:

– Ви знаете, господин президент, иногда мои виступления по советскому радио, в газетах передаются иностранными агентствами, и я, как никто другой, должен заботиться в первую очередь о Советском Союзе и строить сва-аи отношения с сильными деятелями вашей страны. Па-этому всякое мое выступление должно быть понятно вашим руководителям. И понятно моему народу. То, што я могу сказать вашим руководителям, то ни всегда я ма-гу сказать моему народу. Разве я не прав, господин президент?

Рузвельт кивнул в знак согласия.

Это действительно было чистой правдой: то, о чем Сталин говорил в беседах с политиками других стран, что говорил для политиков других стран, и что говорил для прессы и своего народа – часто имело разный смысл и содержание.

Энциклопедические справочники и публицистическая литература подскажут нам, что Тегеранская конференция, проходившая с 28 ноября по 1 декабря 1943-го, решила военные вопросы, в частности, открытие второго фронта (который, вопреки обязательствам США и Великобритании, не был ими открыт в 1942 и в 1943 гг.). Также обсуждались вопросы послевоенного устройства мира. Союзниками были выдвинуты различные варианты переустройства Германии: план создания пяти германских государств и установления контроля Объединенных наций над богатейшими промышленными районами Руром, Сааром и др. (предложения Рузвельта); план создания «Дунайской Федерации» с включением в нее всех южных провинций Германии и придунайских стран Европы (предложение Черчилля). Товарищу Сталину подобный расклад был совершенно не нужен. И по предложению советского вождя вопрос был передан «на изучение в Европейскую консультационную комиссию».